Сыну успеш­ного пред­при­ни­ма­теля 24 года. Он окончил хороший вуз, и отец наде­ялся, что он начнет рабо­тать в его хол­динге, ведь мальчик подавал большие надежды и в школе, и в инсти­туте. Он зани­мался музыкой, увле­кался спортом, знает несколько языков. Теперь он дипло­ми­ро­ван­ный спе­ци­алист, но реально ничем не занят: рабо­тать у отца ему не инте­ресно, он целыми днями про­па­дает в фитнес-клубах, на тусов­ках или про­си­жи­вает за ком­пью­те­ром. Роди­те­лям до слез обидно видеть, что их ребенок пре­вра­тился, как раньше гово­рили, в туне­ядца.

Многие роди­тели мечтают при­об­щить детей к своему бизнесу или пре­стиж­ной про­фес­сии, но вот про­блема — дети, у которых, каза­лось бы, есть все, чтобы быть актив­ными и успеш­ными, ничего не хотят. На их вос­пита­ние потра­чено много сил и средств, а они маются как непри­ка­ян­ные.

У этой про­блемы есть назва­ние, если хотите — диагноз: инфан­ти­лизм. Он был болез­нью XX века и пере­ко­че­вал в XXI век. Карл Густав Юнг называл совре­мен­ную ему эпоху «без­мерно раз­рос­шимся и раз­дув­шимся детским садом». Я считаю, что наше время можно назвать без­мерно раз­рос­шимися и раз­дув­шимися дет­скими яслями. Инфан­тиль­ность только уси­ли­лась, обо­стри­лась, при­об­рела более четкие очер­та­ния.

Слово «инфан­тиль­ность» звучит красиво — инфан­тами назы­вали коро­лев­ских детей. Но за этим кра­си­вым словом кроется неу­ме­ние при­ни­мать само­сто­я­тель­ные решения, брать ответ­ствен­ность за себя и других, эгоизм, наив­ность, уход от реаль­но­сти. Взро­с­лый по пас­порту «коро­лев­ский ребенок» сохра­няет детские цен­но­сти и уста­новки. Он в основ­ном занят удо­вле­тво­ре­нием соб­ствен­ных желаний — в тепле, ком­форте, удо­воль­ствиях, раз­вле­че­ниях. Каза­лось бы, что в этом плохого? Зрелые люди тоже любят вкусно поесть, выпить хоро­шего вина, послу­шать музыку, побол­тать с дру­зьями, поси­деть в интер­нете, пова­ляться на диване. Но у них это зани­мает только часть времени, это их досуг. А для нашего взро­с­лого ребенка это ста­но­вится основ­ным содер­жа­нием жизни, благо совре­мен­ная циви­ли­за­ция пре­до­ста­в­ляет огром­ное коли­че­ство вари­ан­тов раз­вле­че­ний, помо­га­ю­щих избе­жать самого страш­ного для инфан­тиль­ного чело­века — скуки. Досуг сегодня может быть таким насы­щен­ным, что заме­няет собой целе­на­пра­в­лен­ную и полез­ную дея­тель­ность. И, что самое печаль­ное, актив­ность инфан­тиль­ных людей напра­в­лена только «вов­ну­трь» — на полу­че­ние удо­воль­ствия, но нет ничего «вовне» — для других, даже для близких.

Когда такой человек чем-то увле­ка­ется, он может вспых­нуть ярко, как бен­галь­ский огонь, но его воо­ду­ше­в­ле­ние так же быстро про­го­рает, оста­в­ляя «обуг­лен­ную палочку». И в оче­ред­ной раз мы слышим: «Опять не повезло». Такие были гран­ди­озные планы, но кто-то помешал, что-то не сло­жи­лось, и большой ребенок воз­вра­ща­ется к при­выч­ной ком­форт­ной жизни, которую обес­пе­чи­вают ему роди­тели.

Инфан­ти­лизм — это лич­ност­ная незре­лость. Инфан­тиль­ный человек посто­янно твердит: «Не лезьте в мою жизнь. Я уже взро­с­лый. Я могу жить как хочу». Это правда, он уже не ребенок, но по-преж­нему очень зависим от других и мате­ри­ально, и эмо­ци­о­нально. Он не умеет пла­ни­ро­вать, у него нет при­вычки ответ­ственно вести пов­се­д­нев­ные дела. В соци­аль­ном отно­ше­нии он без­во­лен и бес­по­мо­щен.

Одна моя кли­ен­тка пору­чила взро­с­лому сыну руко­во­дить ремон­том заго­род­ного дома. Он с азартом за это взялся. И что? По ночам он, как и прежде, разъез­жал с дру­зьями по клубам, раз­вле­кался, воз­вра­щался под утро, а когда, ото­с­пав­шись, был готов зани­маться стро­и­те­лями, те уже уходили. Он воз­му­щался и никак не мог взять в толк, что они начи­нают рабо­тать ровно в 7 утра, а к 16 часам их рабочий день уже закан­чи­ва­ется.

Со стороны кажется, что такой образ жизни взро­с­лого ребенка вполне устра­и­вает и он не соби­ра­ется ничего менять. Но в глубине души у него навер­няка оста­ется неу­до­вле­тво­рен­ность от нере­али­зо­ван­ных планов, несбыв­шихся меч­та­ний. Часто она ста­но­вится при­чи­ной депрес­сий и даже суи­ци­даль­ных мыслей.

Почему дети выра­с­тают инфан­тиль­ными? Главная причина — роди­тель­ская гипе­ро­пека, чрез­мер­ная забота и желание под­стра­хо­вать. Даже если мы не про­во­дили с ребен­ком много времени, мы все равно бес­по­ко­и­лись о нем, думали, как защи­тить, когда не было никакой реаль­ной опас­но­сти, и чем занять, чтобы он ни в коем случае не зас­ку­чал. Ему не при­хо­ди­лось решать про­блемы, пре­о­до­ле­вать труд­но­сти: как только они воз­ни­кали, к нему тут же спешили на помощь. Поэтому он не спо­со­бен моби­ли­зо­ваться в сложных ситу­а­циях — он знает, что роди­тели все утрясут и устроят.

По сути, гипе­ро­пека фор­ми­рует у ребенка состо­я­ние «выу­чен­ной бес­по­мощ­но­сти». Зача­стую ребенку даже не дают пройти кризис под­рост­ко­вого воз­ра­ста: отде­литься от роди­те­лей, утвер­дить свое «Я», сфор­ми­ро­вать соб­ствен­ную систему цен­но­стей.

Важную роль играет и фигура успеш­ного роди­теля. Если ребенок идет по его стопам, он авто­ма­ти­че­ски обре­кает себя на вторую роль. Его посто­янно будут срав­ни­вать с папой или мамой — мол, «природа на детях отды­хает». И ему при­дется или сми­риться, покорно принять эту роль, или взбун­то­ваться.

Задача соот­вет­ство­вать роди­тель­ским ожи­да­ниям не заставит ребенка «встать с дивана». Он пони­мает, сколько в него вложили, и пони­мает, что от него ждут отдачи. И это его пугает: он боится не справиться, ока­заться неу­дач­ни­ком. Поэтому ему трудно начать само­сто­я­тель­ную жизнь — уж лучше ничего не делать, чем сделать и потер­петь фиаско. И в этом тоже кроются корни инфан­тиль­но­сти.

Так что же делать? Уни­вер­саль­ных рецеп­тов взро­с­ле­ния не суще­ствует. В каждом отдель­ном случае при­дется искать свой вариант решения про­блемы. Но при­мер­ный алго­ритм действий может выгля­деть так: мы анали­зи­руем, чего ребенок хочет, что может, наде­ляем его обя­зан­но­стями и вводим огра­ни­че­ния.

Сразу ого­во­римся: чего точно не стоит делать, так это посто­янно тре­бо­вать и давить — ответом станет уси­ле­ние «борьбы за свободу». Поэтому, как ни банально это звучит, нужно пого­во­рить с ребен­ком — серьезно, по-насто­я­щему, с искрен­ним инте­ре­сом — и выяс­нить, чего он все-таки хочет. Обычно мне воз­ра­жают: «Да мы уже сто раз это делали. Всё пустые раз­го­воры». Но един­ствен­ный путь к дости­же­нию вза­и­мо­по­ни­ма­ния — дого­ва­ри­ваться. Надо при­знать, что наш ребенок вырос и имеет право на свое мнение и соб­ствен­ные решения, и дать ему воз­мож­ность выска­зать вслух свои желания, не кри­ти­куя, не оспа­ри­вая их, не ставя в пример других, «хороших» детей.

Лич­ность может раз­ви­ваться только в дея­тель­но­сти, осно­ван­ной на соб­ствен­ных жела­ниях и инте­ре­сах, а не на том, что навя­зы­ва­ется нам извне. Это пси­холо­ги­че­ский закон.

Дети часто говорят: «Семейное дело — это скучно. Хочется чего-то твор­че­ского». Многие из моих кли­ен­тов рас­ска­зы­вают о желании своих детей снимать клипы, стать про­дю­се­рами, кре­а­тив­ными дирек­то­рами, открыть галерею совре­мен­ного искус­ства. А почему дети хотят «чего-то твор­че­ского»? Да потому, что им это хорошо знакомо. Чем они зани­мались, пока учились в школе? Рисо­ва­нием, музыкой, танцами, дизай­ном, актер­ским мастер­ством. Роди­тели сами ста­рались развить в них стрем­ле­ние к твор­че­ству. Это та тер­ри­то­рия, где они чув­ствуют себя уве­ренно и могут избе­жать срав­не­ний с успеш­ным папой. Но раз так, то, может быть, стоит попро­бо­вать начать именно с этой, зна­ко­мой пло­щадки? Неболь­шой проект, дове­ден­ный до конца, неплох для старта в деловой жизни. Это может быть, напри­мер, соз­да­ние event-аген­т­ства. Пусть ребенок орга­ни­зует несколько меро­при­ятий — это полезный опыт. Позднее можно пере­дать дела парт­неру. Но роди­тели часто видят в подоб­ных начи­на­ниях лишь тягу к раз­вле­че­ниям, и все закан­чи­ва­ется вза­им­ными упре­ками.

Надо помочь ребенку ответить и на другой важный вопрос — «что я МОГУ?». Он учился в хорошей школе, при­об­ретал знания, умения и навыки, многие из которых «при­по­ро­шены», под­за­быты и никак не исполь­зу­ются в реаль­ной жизни. Значит, надо помочь ему осо­знать соб­ствен­ные воз­мож­но­сти.

В поиске своих сильных сторон можно попро­бо­вать исполь­зо­вать инстру­менты и техники прак­ти­че­ских пси­холо­гов для раз­ви­тия само­со­зна­ния. Напри­мер, метод незавер­шен­ных пред­ло­же­ний — попро­сить ребенка дать пять вари­ан­тов окон­ча­ния сле­ду­ю­щих фраз: «Больше всего мне нравится...», «Я получаю истин­ное удо­вле­тво­ре­ние, когда...», «Я горжусь собой, когда...», «У меня хорошо полу­ча­ется...». Или, нао­бо­рот, дать пять кон­трар­гу­мен­тов на убе­жде­ния, стоящие за неже­ла­нием зани­маться семейным биз­не­сом: «Денег и так хватит на меня, моих детей и внуков», «Я все равно не смогу добиться высо­кого поло­же­ния».

Когда мы сое­ди­ним «Я ХОЧУ» и «Я МОГУ» ребенка, он почув­ствует, что многое из того, что мы ему дали, очень ценно. Если воз­мож­но­стей (Я МОГУ) пока недо­ста­точно, чтобы полу­чить жела­е­мое (Я ХОЧУ), значит, можно уже целе­на­пра­в­ленно доби­рать то, чего не хватает. И здесь не обойтись без НАДО.

Если мы в детстве не научили ребенка выпол­нять не всегда при­ят­ные, рутин­ные задания (то есть делать то, что необ­хо­димо, даже когда это не при­но­сит ника­кого удо­воль­ствия), при­дется учить этому сейчас. Лучше начи­нать с малого — пору­чать кон­крет­ные дела, которые он точно сможет довести до конца и за которые он должен нести ответ­ствен­ность: напри­мер, забрать вещи из хим­чистки, сделать пред­за­каз в ресто­ране для семейного ужина, отвезти кота в вете­ри­нар­ную клинику и купить необ­хо­ди­мые лекар­ства.

Для обу­че­ния само­ор­га­ни­за­ции есть очень удобный инстру­мент — SCRUM-доска. Она состоит из колонок: «Бэклог» (идеи, которые когда-либо будут воп­ло­щены в жизнь), «Надо» (кон­крет­ные задачи на неделю), «Делать» (задачи на день) и «Сделано» (наши успехи). По этим колон­кам гибко пере­ме­ща­ются клейкие или маг­нит­ные стикеры, на которых запи­саны задачи. Этот метод помо­гает избе­жать про­кра­сти­на­ции, фор­ми­рует ответ­ствен­ность за при­нятие решений, за выбор задач. И нам не при­дется посто­янно нави­сать над ребен­ком, кон­тро­ли­руя все его дела.

Важно огра­ни­чи­вать детей в деньгах, потому что раз­ви­тие воз­можно только в ситу­а­ции огра­ни­че­ния. Многие скажут: почему бы просто не пере­стать давать ребенку деньги: он уже взро­с­лый, имеет про­фес­сию, здо­ро­вый, сильный и спо­со­бен обес­пе­чи­вать себя сам. Но я считаю такие советы бес­по­лезными и даже жесто­кими. Почему? Во-первых, «всерьез и надолго» на это никто не пойдет. Даже в семьях со скромным достат­ком роди­тели ста­ра­ются своего ребенка под­дер­жать, обес­пе­чить пита­нием, крышей над головой. А во-вторых, мы растили его в теп­лич­ных усло­виях, и он не готов к другой жизни, поэтому выпус­кать его сразу «на волю» просто опасно. Если мы совсем лишим его денег, то ничего, кроме бунта и раз­ру­ше­ния отно­ше­ний, не добьемся. Но прак­тику «захотел — взял» необ­хо­димо пре­кра­тить: огра­ни­чить сумму, четко обго­во­рив, сколько денег и когда мы будем ему давать. Если обес­пе­чи­вать ребенка, никак при этом не огра­ни­чи­вая, ему вообще незачем шеве­литься, он не будет стремиться к само­сто­я­тель­но­сти.

Огра­ни­че­ния и обя­зан­но­сти помогут побо­роть инфан­ти­лизм и под­тол­к­нуть ребенка к раз­ви­тию. При этом мы должны его под­дер­жи­вать, а не при­ну­ждать, ведь заставить взро­с­лого чело­века делать что-то, чего он не хочет и не может, прак­ти­че­ски невоз­можно.

Чтобы что-то поме­нять в жизни своего взро­с­лого ребенка, необ­хо­димо исполь­зо­вать его вну­трен­нюю неу­до­вле­тво­рен­ность ситу­а­цией, которая, конечно же, у него есть. ХОЧУ — МОГУ — НАДО — это та триада, на которую мы должны опи­раться. Она дина­мична, меня­ется со вре­ме­нем, но нам, роди­те­лям, нужно держать ее в голове, обсу­ждать и ста­раться прак­ти­че­ски реали­зо­вы­вать. Это трудно, потре­бует огромных усилий, но если у нас это полу­чится, мы ком­пен­си­руем то, чего не сделали для нашего ребенка раньше.

Мальчик покон­чил с собой, узнав о смерти рок-звезды — своего кумира. Двое влю­б­лен­ных спры­г­нули с крыши, держась за руки. Девочка нагло­та­лась таблеток после ссоры с матерью. Зача­стую это про­ис­хо­дит не где-нибудь, не в вир­ту­аль­ном про­стран­стве, а совсем рядом — в школе, где учатся наши дети, в сосед­нем доме, в семье зна­ко­мых. Что же про­ис­хо­дите нашими детьми и как уберечь их от попытки суицида?

Под­рост­ко­вых суи­ци­дов в России с каждым годом ста­но­вится больше, причем, по ста­ти­стике, среди детей из бла­го­по­луч­ных семей доля само­у­бийств выше. Это одна из самых тяжелых и болез­нен­ных для роди­те­лей тем. Мно­же­ство случаев, о которых мы читаем в СМИ и слышим от зна­ко­мых, будо­ра­жат вооб­ра­же­ние и вызы­вают сильную тревогу. Роди­тели даже думать об этом боятся, а уж тем более гово­рить. На выручку при­хо­дят усто­яв­ши­еся убе­жде­ния, которые успо­ка­и­вают и при­но­сят вре­мен­ное уте­ше­ние: напри­мер, что суицид совер­шают только люди с пси­хи­че­скими откло­не­ни­ями. Или что у само­у­бийства всегда есть кон­крет­ная причина. Или что человек, открыто зая­в­ля­ю­щий о своем наме­ре­нии покон­чить с собой, на самом деле такого не сделает. Но это всего лишь мифы. Если в пове­де­нии ребенка нас что-то насто­ра­жи­вает, надо немед­ленно обра­щаться к спе­ци­али­сту.

Анали­зи­руя, что толкает детей на суицид, как правило, назы­вают не причины, а поводы — оче­вид­ные, собы­тийные, те, что лежат на поверх­но­сти: смерть близ­кого чело­века, изна­си­ло­ва­ние, неза­пла­ни­ро­ван­ная бере­мен­ность, кон­фликты с роди­те­лями и в школе, нес­дан­ный экзамен, нераз­де­лен­ная любовь. С при­чи­нами все гораздо сложнее. Я бы выде­лила три весомые причины: это кризис под­рост­ко­вого воз­ра­ста, дефицит любви и вни­ма­ния, отсут­ствие опыта фрустра­ции.

Аме­ри­кан­ский пси­холог Стэнли Холл называл под­рост­ко­вый возраст «пери­о­дом бурь и натиска». Это один из самых острых и дли­тель­ных жиз­нен­ных кри­зи­сов. Стреми­тель­ные пере­мены, про­ис­хо­дя­щие с ребен­ком, обе­с­ку­ра­жи­вают роди­те­лей, ставят в тупик, а порой просто при­во­дят в отча­я­ние. Обычно мягкий, послуш­ный, лас­ко­вый, он в одноча­сье ста­но­вится абсо­лютно неу­пра­в­ля­е­мым, нео­буз­дан­ным, жестким, нетер­пи­мым, пре­вра­ща­ется в «ходячий кон­фликт».

В его орга­низме кон­флик­тует «всё со всем» — и на физи­оло­ги­че­ском уровне, и на пси­холо­ги­че­ском. Его кости, мышцы, сосуды, сердце растут нерав­но­мерно, как след­ствие — частые голо­во­кру­же­ния, сла­бо­сть, пере­пады дав­ле­ния. Эндо­крин­ная система спорит с нервной, «гормоны играют», сек­су­аль­ная энергия бьет через край. Настро­е­ние скачет — от «дез к эйфории и обратно.

Стре­мясь дока­зать, что он уже взро­с­лый, под­ро­сток наме­ренно обо­стряет проти­во­ре­чия, отста­и­вает свои права, свою незави­си­мость, не терпит, когда втор­га­ются в его личное про­стран­ство. Одним словом, он само­утвер­жда­ется на каждом сан­ти­метре и по любому поводу. Даже мельком бро­шен­ный взгляд на СМС в его теле­фоне может вызвать бурную затяж­ную ссору.

Под­ростки многого хотят, но пока мало что могут. Это время мощного эмо­ци­о­наль­ного подъема, который сопро­во­жда­ется вну­трен­ней неу­стой­чи­во­стью, нару­ше­нием пси­холо­ги­че­ского рав­но­ве­сия — отсюда упрям­ство, нега­ти­визм, сво­е­во­лие, протест, демон­стра­тив­ное непо­слу­ша­ние.

Им свойственны ощу­ще­ния бес­по­мощ­но­сти (ты не можешь кон­тро­ли­ро­вать жизнь, от тебя ничего не зависит), без­на­деж­но­сти (когда будущее не пред­ве­щает ничего хоро­шего), «ска­чу­щая» само­о­ценка, заком­плек­со­ван­ность. Все это вгоняет в депрес­сию, апатию, а агрес­сия и злость напра­в­ля­ются уже не против других людей, а вов­ну­трь — против себя. Фан­та­зии о смерти, мысли о само­у­бийстве тесно связаны у под­рост­ков с ощу­ще­нием бес­смы­слен­но­сти жизни, вну­трен­ней пустоты. Они часто чув­ствуют себя ненуж­ными, поте­рян­ными, даже ник­чемными.

Про­па­дает ощу­ще­ние удо­воль­ствия, радости, счастья, так необ­хо­ди­мые каждому. Ничего не инте­ресно: ни фильмы, ни игры, ни про­гулки с дру­зьями. Нет энергии, жиз­нен­ных сил для актив­ных действий, нет желаний. Нет никаких внятных целей, ничего не увле­кает.

Моти­ва­ция дости­же­ния отсут­ствует, «нечего больше хотеть», жизнь кажется пресной. Чтобы запол­нить вну­трен­нюю пустоту, ощутить радость, полноту жизни, повы­сить «градус удо­воль­ствия», нужен стимул — и посиль­нее! И тогда в ход идут гонки на машинах, «искус­ствен­ные добавки» и «эмо­ци­о­наль­ные сти­му­ля­торы» — алко­голь и нар­котики. Неко­то­рые режут себе руки, чтобы почув­ство­вать боль, — только так они ощущают себя живыми. Все это зача­стую закан­чи­ва­ется тра­ги­че­ски.

Нам, роди­те­лям, трудно принять этого «нового» ребенка с его претен­зи­ями на взро­с­лость, незави­си­мость, наро­чи­той гру­бо­стью, демон­стра­тив­ной неряшли­во­стью. И в конце концов мы теряем само­о­бла­да­ние, отве­чаем агрес­сией, начи­наем вести себя слишком жестко: «В комнате убрал? На кого ты похож? Чтобы в десять уже был в постели!» При этом нас тоже может кидать из крайно­сти в крайность. Под­ро­сток угро­жает уйти из дома, бросить школу — мы «сдаем назад», молча терпим какое-то время, а когда тер­пе­ние лопа­ется, обру­ши­ваем на него полный набор вос­пита­тель­ных мер — все запреты скопом. Он отве­чает новыми про­те­стами, мы снова ста­ра­емся его не трогать — полу­ча­ется зам­кну­тый круг.

Порой роди­тели объ­я­в­ляют войну своим бью­щимся за само­сто­я­тель­ность детям. Каза­лось бы, невин­ный на первый взгляд эпизод: мама почув­ство­вала, что от ее 15-летней дочери после встречи с дру­зьями пахнет алко­го­лем. Она воз­му­ти­лась, накри­чала на девочку и запретила неделю выхо­дить из дома по вечерам: «Я сказала води­телю, чтобы после уроков сразу при­во­зил тебя домой, и чтобы из дома ни шагу!» На что дочь при­гро­зила: «Ты все равно меня не удер­жишь» — и после оче­ред­ной без­успеш­ной попытки сбежать выбро­си­лась из окна.

Ребенку кажется, что им никто не инте­ре­су­ется, его никто не пони­мает, он будто «в кольце врагов» и обви­няет нас: «Вы меня не любите, и я вас ненавижу!» — но на самом деле он хочет убе­диться в том, что его любят незави­симо ни от чего — от резуль­та­тов учебы, вызы­ва­ю­щего пове­де­ния, от того, есть у него на лице прыщи или нет.

Вспо­ми­на­ется фильм Андрея Звя­гин­цева «Нелю­бовь», в котором мальчик ушел из дома. Но роди­тели обна­ру­жили это только на вторые сутки, потому что папа жил отдельно, а мама и ребенок не пере­се­кались физи­че­ски. Мама при­хо­дила поздно, даже не загля­ды­вала в комнату сына, уве­рен­ная, что он уже спит, а утром про­сы­па­лась к полудню, когда мальчик уже должен быть в школе, и погру­жа­лась в свои дела.

Мы редко заду­мы­ва­емся о том, что про­ис­хо­дит с нашим ребен­ком, чем вызваны эти жуткие пере­пады настро­е­ния, и, что самое печаль­ное, не при­ни­маем всерьез про­блемы, вол­ну­ю­щие наших детей, обес­це­ни­ваем их. Сыну объ­я­вили бойкот в школе? — «Не пережи­вай, будут у тебя еще друзья». Мальчик, который нравится дочери, ушел к другой девочке? — «Да еще сто раз влю­бишься, вся жизнь впереди». Нам даже в голову не при­хо­дит, что «вся эта ерунда» ребенку кажется концом света.

Эта про­блема осо­бенно остро стоит в бла­го­по­луч­ных семьях — здесь дети растут как теп­лич­ные рас­те­ния. У состо­я­тель­ных роди­те­лей есть все воз­мож­но­сти защи­тить ребенка от житейских бурь — непри­ят­ных ситу­а­ций, гру­бо­сти, нес­правед­ли­во­сти или насилия. Мы целе­на­пра­в­ленно создаем для детей мак­си­мально ком­форт­ную, бес­кон­флик­т­ную среду, причем зача­стую — увы! — в атмо­сфере все­до­з­во­лен­но­сти и полной без­на­ка­зан­но­сти. Раньше гово­рили: «Жизнь научит, закалит харак­тер». Но у бла­го­по­луч­ных детей прак­ти­че­ски нет воз­мож­но­сти учиться жизни и зака­ляться, им не при­хо­дится ждать, терпеть, пре­о­до­ле­вать, доби­ваться. Мы отслежи­ваем каждый их шаг, пыта­емся все за них пре­ду­смо­треть. В резуль­тате дети не готовы к реаль­ной жизни, к непри­ят­ным сюр­при­зам и разоча­ро­ва­ниям, у них отсут­ствуют навыки само­ре­гу­ля­ции, кон­струк­тив­ные способы совла­дать со стрес­сом, и потому они крайне болез­ненно пережи­вают любую неудачу, отказ, запрет, огра­ни­че­ние, возводя это в ранг насто­я­щей тра­ге­дии.

По ста­ти­стике, мысли о суициде воз­ни­кают у каждого пятого под­ростка. Но ведь не каждый пятый покон­чил жизнь само­у­бийством. Боль­шин­ство под­рост­ков умереть не хотят, они просто не в силах справиться с тем, что при­но­сит им эмо­ци­о­наль­ную и физи­че­скую боль. Подчас суицид кажется им един­ствен­ным выходом, реше­нием всех проблем, спа­се­нием от позора, уни­же­ния, нака­за­ния, отча­я­ния, оди­но­че­ства и разоча­ро­ва­ния — всего того, что соста­в­ляет жизнь не в самых лучших ее про­я­в­ле­ниях.

Попытка суицида — это прежде всего крик о помощи. Дети пыта­ются нас пре­ду­пре­дить, чтобы мы успели их спасти. Один оставит упа­ковку таблеток на видном месте, чтобы она попа­лась на глаза взро­с­лым, другой напишет сооб­ще­ние насто­ра­жи­ва­ю­щего содер­жа­ния, позво­нит по теле­фону, сделает запись в соц­сетях. Зача­стую попытка само­у­бийства — это желание нака­зать нас, взро­с­лых, чтобы мы рас­ка­я­лись в своих поступ­ках. Пла­ни­руя «умереть не до конца», дети уверены, что могут все рас­считать, но часто плохо про­гно­зи­руют послед­ствия.

Наша задача — успеть уловить и рас­ши­ф­ро­вать сигнал SOS, пока ребенок не сделал послед­ний шаг и «демон­стра­тив­ный» суицид не пре­вра­тился в реаль­ный. Поэтому, вместо того чтобы хва­таться за голову от его выходок, кричать, злиться, заты­кать уши и зажму­ри­вать глаза, надо собраться и стать обо­стренно вни­ма­тель­ными — иначе мы не услышим сигналы, которые ребенок под­со­зна­тельно нам посы­лает. Что должно нас насто­ро­жить?

Ребенок то и дело угро­жает покон­чить с собой: «Меня скоро не будет», «Мне все надоело, лучше умереть». Или раз­ме­щает пре­ду­пре­жде­ния в интер­нете — посла­ния, фото­гра­фии. Или обве­ши­вает стены комнаты пор­третами попу­ляр­ного музы­канта, покон­чив­шего жизнь само­у­бийством или погиб­шего молодым от пере­до­зи­ровки нар­коти­ков, и в раз­го­во­рах посто­янно воз­вра­ща­ется к этому событию.

Ребенок всегда хорошо ел, но вдруг пере­стает есть; хорошо спал, теперь не спит; не про­пус­кал школу, теперь про­гу­ли­вает; был домосед, теперь убегает из дома. Всегда обращал вни­ма­ние на свой внешний вид и вдруг махнул на себя рукой или, нао­бо­рот, стал при­хо­ра­ши­ваться: «Пусть меня запо­м­нят таким». Или нео­жи­данно начи­нает при­во­дить в порядок все свои дела, раздает ценные вещи, выра­жает бла­го­дар­ность людям, когда-то ока­зав­шим ему помощь. Всегда общи­тель­ный, вдруг уходит от кон­так­тов с семьей и дру­зьями.

Ребенок может ока­заться втя­ну­тым в так назы­ва­е­мые группы смерти в соц­сетях или иные сомни­тель­ные интер­нет-сооб­ще­ства. Роди­тели заме­чают, что он посто­янно с кем-то чатится в теле­фоне, не реа­ги­руя на окру­жа­ю­щих, а потом сры­ва­ется с места и куда-то бежит, воз­вра­ща­ется взбу­до­ра­жен­ным, в пере­пач­кан­ной и рваной одежде.

Зача­стую дети совер­шают суицид со второго раза, поэтому очень важно не про­пу­стить и правильно квали­фи­ци­ро­вать первую попытку — скажем, у одного стран­ные порезы на руке, а другой проспал целый день, нагло­тав­шись каких-то таблеток. По ста­ти­стике, чаще всего дети совер­шают пов­тор­ную попытку на 100—120-й день — значит, в течение года нужно быть мак­си­мально бди­тель­ными.

По ста­ти­стике, 90% совер­шив­ших суицид знали тех, кто или пытался покон­чить, или покон­чил собой. Если кто-то в школе или ребенок наших друзей пред­при­нял попытку суицида, нужно быть очень вни­ма­тель­ными к своим детям.

Резо­нан­с­ные само­у­бийства тоже могут при­вле­кать вни­ма­ние под­рост­ков. Напри­мер, после того как в 1987 году в Нью-Джерси само­у­бийством покон­чили жизнь четверо под­рост­ков, десятки после­до­вали их примеру: 12 из них погибли, причем двое — в том же гараже.

Ока­зав­шись в авто­мо­биле, ребенок посто­янно под­на­чи­вает води­теля, уго­ва­ри­вает при­бавить ско­рость. Риск попасть в аварию его не пугает, скорее, нао­бо­рот, заводит. Он начи­нает пить, при­ни­мать нар­котики, сме­ши­вать веще­ства и алко­голь. Участ­вует в драках, опасных кон­флик­тах. Под воз­действием сти­му­ля­то­ров вос­при­ни­мает реаль­ность иска­женно, теряет кон­троль над соб­ствен­ными действи­ями.

Конечно, роди­те­лям не стоит пре­вра­щаться в пара­но­и­ков, но знаками такого рода лучше не пре­не­бре­гать. Они тре­вожны сами по себе и говорят о глу­бо­ком вну­трен­нем разладе в душе ребенка.

Что делать, если мы заметили эти сигналы? Кон­крет­ного и уни­вер­саль­ного совета здесь нет и быть не может. В каждом случае нужно действо­вать в зави­си­мо­сти от ситу­а­ции, отно­ше­ний с ребен­ком и быть очень осто­рож­ными. Часто слышишь: «читайте днев­ники своих детей, кон­тро­ли­руйте их соцсети», но многие под­ростки вос­при­ни­мают это как грубое нару­ше­ние границ. Так можно вовсе поте­рять контакт с ребен­ком. Если мы встре­во­жены, попро­буем акку­ратно с ним пого­во­рить. Если у нас есть сомне­ния, можно обра­титься за советом к спе­ци­али­сту.

Наша стра­те­гия должна бази­ро­ваться на «трех золотых прави­лах» — это любовь, границы и свобода. У под­ростка осо­бенно ярко выра­жены потреб­но­сти в том, чтобы любить, быть любимым и ощущать себя частью чего-то боль­шего, чем он сам. Мы должны окру­жить его любовью и вни­ма­нием. Но это не значит, что надо пере­стать его вос­пи­ты­вать, пре­до­ставить полную свободу и ничего от него не тре­бо­вать. Очер­чи­вая границы, мы учим ребенка ори­ен­ти­ро­ваться в жизни, правильно себя вести в тех или иных ситу­а­циях. А в пери­метре уста­но­в­лен­ных границ даем свободу: не цеп­ля­емся к тому, почи­стил он сегодня зубы или нет, в какой цвет покра­сил волосы и что на себя надел. Если это не опасно для жизни, значит, допу­стимо.

При этом нужно знать, чем живет ребенок, как живет, осо­бенно вни­ма­тельно отне­стись к тому, нас­колько он доволен своими отно­ше­ни­ями с дру­зьями, своей личной жизнью, что у него про­ис­хо­дит на разных «фронтах», что из этого его по-насто­я­щему бес­по­коит, а что не очень.

Конечно, в группе риска в первую очередь более чув­стви­тель­ные и ранимые дети, поэтому задача роди­те­лей, давая детям свободу, фор­ми­ро­вать и укреп­лять «Я» ребенка, помо­гать раз­ви­вать авто­но­мию, осо­зна­вать свои воз­мож­но­сти, свои чувства, свою ответ­ствен­ность. И не игно­ри­ро­вать, не замал­чи­вать тему суицида, а, напротив, гово­рить о том, что смерь — плохой способ решения проблем.

Пере­ход­ный возраст не отме­нить, не пере­ско­чить, это испы­та­ние для всех — и для детей, и для роди­те­лей. Наша задача — создать такую обста­новку, чтобы пройти этот период гладко, достойно и без потерь. Мы можем не согла­шаться с ребен­ком, спорить, огра­ни­чи­вать, нака­зы­вать его, но он должен знать, что дорог нам незави­симо ни от чего — просто потому, что он наш ребенок и что первые, к кому он может обра­титься в кри­зис­ный момент, — это мы, его семья. Мы всегда рядом.