Из того поло­же­ния, что ложь, воров­ство и нечест­ное отно­ше­ние к това­ри­щам и согра­жда­нам явля­ются про­дук­тами капитали­сти­че­ского обще­ства и что в соци­али­сти­че­ском обще­стве выра­ба­ты­ва­ется прав­ди­вое и честное отно­ше­ние людей друг к другу, из этой бес­с­пор­ной истины не следует делать вывода, что дети, родив­ши­еся в соци­али­сти­че­ском обще­стве, сами по себе выра­с­тут прав­ди­выми и чест­ными людьми. И у совет­ских детей немало «учи­те­лей лжи». Чтобы вос­питать их прав­ди­выми и чест­ными людьми, нужно удалять их от этих «учи­те­лей» порока, избе­гать с ними всякой фальши и помо­гать им пре­о­до­ле­вать в себе заро­жда­ю­щу­юся наклон­ность ко лжи.

Прежде всего наши дети учатся лгать и нару­шать законы чести у старших.

Андрюше идет чет­вер­тый год. Он любит играть, но не всегда после игры соби­рает игрушки. «Кто это раз­бро­сал по полу игрушки?» — обра­ща­ется к при­сут­ству­ю­щим, в числе которых нахо­дится и Андрюша, вошедший в комнату дедушка. Не успел Андрюша поднять на деда глаза и при­знать свою вину, как нера­зум­ная мать спешит за него ответить: «Это Миша, сосед­ский мальчик, был у нас и раз­бро­сал Андрю­шины игрушки... Андрюша — умный мальчик, он всегда убирает на место свои игрушки...»

Мать хотела под­за­до­рить своего сына, внушить ему мысль, что хорошие маль­чики всегда убирают на место свои игрушки и что Андрюша тоже должен ста­раться быть хорошим маль­чи­ком и убирать свои игрушки, а на самом деле она спо­соб­ство­вала выра­ботке у него склон­но­сти свали­вать свою вину на других.

Вот другой пример. Пяти­лет­ний Витя хочет знать, почему дви­жется завод­ной авто­мо­биль-игрушка, что нахо­дится внутри мячика. Поэтому он очень любит раз­би­рать и ломать свои игрушки. Это — полбеды. Но вот он заин­те­ре­со­вался устройством папиных часов: почему они все время тикают и малень­кие стре­лочки все время поти­хоньку дви­жутся?.. Однажды, когда он оста­вался один в комнате, тиканье папиных часов снова при­ко­вало его вни­ма­ние. Он осто­рожно взял часы и поднес к уху. Потом повер­тел головку, потом захо­те­лось открыть заднюю крышку, потом потро­гать коле­сики: их так много... Часы оста­но­ви­лись. Витя горько запла­кал. Попытки вошедшей на плач мамы «почи­нить» часы ока­зались без­успеш­ными.

— Что теперь скажет папа? — зали­ва­ется слезами малыш.

— Ну, успо­койся же, сыночек, — утешает рас­стро­ен­ная мать. — Мы скажем папе, что часы уронил кот Васька.

Так нера­зум­ная мать, вытирая своему милому ребенку слезы, засо­ряет детскую душу ложью.

Бывают и более грубые примеры обу­че­ния детей лжи.

Таня при­бе­жала из школы взвол­но­ван­ная и радост­ная: за чет­верть учеб­ного года у нее нет ни одной тройки. Уже давно мама обещала ей купить коньки с ботин­ками. «Завтра же поедем поку­пать коньки», — говорит мать, целуя свою при­леж­ную дочь. А в это время заходит соседка и просит взаймы немного денег.

— К сожа­ле­нию, все до копейки вчера истра­тила, — без сму­ще­ния отве­чает Танина мама.

Соседка ушла. Таня опе­ча­лена. Она готова рас­пла­каться.

— Значит, мама, завтра мы не поедем за конь­ками?

— Поедем, поедем, дурочка... Для тебя-то у меня деньги есть...

Таня обни­мает маму. Она рада, что мама не отдала денег соседке, обманув ее.

Пример взро­с­лых не един­ствен­ный источ­ник вос­пита­ния наклон­но­сти к обману у детей. Этот порок раз­ви­ва­ется при неправиль­ном вос­пита­нии также и на основе огра­ни­чен­но­сти дет­ского опыта.

Бытовые условия и житейский опыт в семьях, где неправильно поста­в­лено вос­пита­ние детей, нередко под­ска­зы­вают ребенку ложь и обман как способ удо­вле­тво­ре­ния его потреб­но­стей и желаний.

Люся, ученица II класса, очень любит конфеты. Но она знает, что денег на конфеты у мамы нет, и поэтому она обра­ща­ется к ней со словами:

— Мамочка, дай денег на тетрадь.

— Я же тебе, Люся, совсем недавно поку­пала тетради, — недо­у­ме­вает мать.

— Я одну тет­радку в классе залила чер­ни­лами, — отве­чает малень­кая лгунья с неко­то­рой нелов­ко­стью, полу­чает у матери нужные ей деньги и поку­пает свою любимую кон­фетку.

Ложь бывает для ребенка часто резуль­та­том не злой воли, а ее сла­бо­сти, бли­зо­ру­кого стрем­ле­ния обойти непри­ят­но­сти.

Ученик III класса Костя шалил в школе. Учи­тель­ница сказала ему: «Передай своей маме, что я тобой сегодня недо­вольна». Костя мучи­тельно думает, что делать. Не так ему страшно, что мама будет его ругать, как то, что прав­ди­вая пере­дача слов учи­тель­ницы огорчит ее. Решает: «Не скажу...» Дома, как на зло, мама спра­ши­вает: «Как дела в школе?» — «Хорошо!» — выпали­вает Костя и, чтобы мама не заметила его заме­ша­тель­ства, стрем­глав, убегает играть с ребя­тами во двор.

Нет­рудно понять, что ребенок, который пре­вра­тил обман в орудие, с помощью кото­рого он удо­вле­тво­ряет свои желания и избе­гает непри­ят­но­стей, не пере­стает лгать до тех пор, пока ложь не будет заме­чен­ной. Уве­ще­ва­ния и мораль­ные наста­в­ле­ния в таких случаях будут касаться лишь поверх­но­сти его созна­ния, пока эти наста­в­ле­ния не будут под­твер­ждаться его пов­се­д­нев­ным опытом. Поэтому вер­нейшим сред­ством борьбы с детской ложью явля­ется посто­ян­ное и неиз­мен­ное ее раз­о­б­ла­че­ние. Раз­о­б­ла­че­ние детской лжи спо­соб­ствует накоп­ле­нию у ребенка необ­хо­ди­мого соб­ствен­ного опыта и при­во­дит его к убе­жде­нию, что ложь явля­ется нена­деж­ным сред­ством, что соблазн легкого удо­вле­тво­ре­ния своих желаний с помощью обмана неиз­менно кон­ча­ется непри­ят­но­стями.

Спо­соб­ность всегда гово­рить правду, хотя бы непо­сред­ствен­ные резуль­таты этой правды влекли за собой непри­ят­но­сти и лишения, может воз­ник­нуть у ребенка при сле­ду­ю­щих усло­виях: во-первых, он должен осо­знать недо­пу­сти­мость лжи, так как она наносит вред и оскор­б­ляет того, кому лгут; во-вторых, он должен осо­знать себя как лич­ность и доро­жить своей честью; в-третьих, он должен обла­дать доста­точно раз­ви­той волей для того, чтобы подавить в себе соблазн с помощью обмана удо­вле­тво­рить свои желания и избе­жать непри­ят­но­сти. Лишь на основе высо­кого мораль­ного созна­ния и доста­точно сильной воли человек ста­но­вится спо­соб­ным пре­зи­рать кри­во­ду­шие и после­до­ва­тельно гово­рить правду, как бы горька она ни была для него самого и даже для его любимых и близких людей. Путь ребенка к этому уровню высо­кого мораль­ного раз­ви­тия его лич­но­сти начи­на­ется очень рано. Семья, детский сад и школа опре­де­ляют напра­в­ле­ние этого пути и степень при­бли­же­ния к цели каждого отдель­ного ребенка.

* * *

Нео­пыт­ные роди­тели, желая бороться с наклон­но­стью ко лжи у своих детей, иногда наносят им тяжелые душев­ные раны, называя ллгу­нами, и не только не содействуют выра­ботке у детей прав­ди­во­сти, но, нао­бо­рот, тор­мо­зят их мораль­ное раз­ви­тие.

Не всегда можно ребенку, рас­ска­зы­ва­ю­щему о себе или о наблю­дав­шихся им собы­тиях, сказать «ты лжешь», если бы даже его рассказ и был чистейшим вымы­слом. Надо иметь в виду, что малень­кие дети часто оши­ба­ются из-за своей мало­о­пыт­но­сти, еще не окреп­шей памяти и неу­ме­ния отли­чать факты от фан­та­зии.

Может быть, ребенок пове­ст­вует о про­ис­ше­ствии именно так, как он его вос­при­нял, как он его понял и запо­мнил. Может быть, то, что сохра­нила о про­ис­ше­ствии его несо­вер­шен­ная память, он не отли­чает от того, что доба­в­ляет его пылкое, не сдер­жи­ва­е­мое опытом вооб­ра­же­ние. Может быть, он наивно и искренне оши­ба­ется, стремится рас­ска­зать прав­диво все, что сам знает или во что сам верит. Вос­пита­тель должен отли­чать детскую ошибку от детской лжи. Ошибка есть откло­не­ние от истины. Ложь есть откло­не­ние от правды. Истина есть такая мысль, которая верно отра­жает объек­тив­ную действи­тель­ность; правда же есть прежде всего нрав­ствен­ная идея, ука­зы­ва­ю­щая на искрен­ность гово­ря­щего, на соот­вет­ствие его слов действи­тель­ным мыслям и наме­ре­ниям. Можно обла­дать истин­ным знанием пред­мета, но в извест­ных целях гово­рить о нем неправду. Ложь есть созна­тель­ное откло­не­ние от истины с коры­ст­ными или другими небла­го­вид­ными целями. И нао­бо­рот, можно заблу­ждаться, укло­няться от объек­тив­ной истины, но прав­диво рас­ска­зать обо всем, что думаешь, что чув­ству­ешь, чего желаешь. Нельзя поэтому наивную детскую ошибку рас­сма­т­ри­вать как без­нрав­ствен­ную ложь. Подоб­ное неза­слу­жен­ное обви­не­ние в без­нрав­ствен­но­сти спо­собно глубоко оскор­бить ребенка, тол­к­нуть его к зам­кну­то­сти, посе­лить неверие в справед­ли­вость, спутать его мораль­ные пред­ста­в­ле­ния и задер­жать его мораль­ное раз­ви­тие.

Если ребенку трудно разо­браться в том, что он видит вокруг себя, то еще более трудно разо­браться ему в самом себе, в своих пережи­ва­ниях. Поэтому осо­бенно осто­рожно нужно отне­стись к нему, когда он оши­ба­ется в отно­ше­нии самого себя и говорит вам о себе не то, что с ним про­ис­хо­дит на самом деле.

Вот малень­кая лакомка через десять минут после обеда заметила в буфете при­го­то­в­лен­ные к ужину сладкие пирожки и без тени сму­ще­ния обра­ща­ется к матери: «Мамочка, я очень хочу кушать. Дай пирожок...» Ну, конечно, эта девочка сыта и говорит совсем не то, что есть на самом деле: ей хочется пола­ко­миться, а она зая­в­ляет о своем голоде. Но она не солгала, а только оши­б­лась в выра­же­нии своего душев­ного состо­я­ния и своих желаний. И если бы мать ответила этой девочке «ты лжешь», то она посту­пила бы нес­правед­ливо по отно­ше­нию к ней и нанесла малень­кой душе большую рану. Ошибки надо испра­в­лять. Надо помо­гать ребенку отли­чать истину от заблу­жде­ний, учить его правильно мыслить, правильно раз­би­раться в окру­жа­ю­щем его мире и в его соб­ствен­ных пережи­ва­ниях, но нельзя при этом упре­кать его в обмане.

* * *

Поло­жи­тель­ным фак­то­ром раз­ви­тия прав­ди­во­сти у чело­века явля­ется то доверие, которое люди ока­зы­вают прав­ди­вому чело­веку. Но чтобы заслу­жить у людей доверие, надо всегда гово­рить им правду. Однако это не так легко. Неиз­бежна вну­трен­няя борьба. Вос­пита­тель, который умело вызвал у ребенка эту борьбу и под­дер­жи­вает в нем стрем­ле­ние поль­зо­ваться дове­рием, стоит на верном пути. Одним из самых суще­ствен­ных условий правиль­ного вос­пита­ния прав­ди­во­сти у ребенка явля­ется так­тич­ная про­верка его слов. Наивную детскую ложь надо так раз­о­б­ла­чить, чтобы у ребенка, с одной стороны, отпала охота лгать и, с другой стороны, поя­ви­лось бы желание, воз­ни­кла бы потреб­ность гово­рить правду.

Малыш, рас­ска­зы­вая о своих подви­гах, заме­чает ваш интерес к нему и ваше одо­бре­ние про­я­в­лен­ных им сме­ло­сти и отваги. И вот он, едва умея плавать, пове­ст­вует о том, как далеко заплыл он сегодня во время купанья и как, ныряя, он чуть не схватил руками большую рыбу. Он знает, что никакой рыбы во время купанья он вовсе не видел, и с досадой вспо­ми­нает о том, как он был осмеян своими това­ри­щами за неу­ме­ние плавать. Ой знает, что все рас­ска­зан­ное им есть чистейшая фан­та­зия, но он хочет, чтобы вы пове­рили этой его фан­та­зии.

Вы пони­ма­ете эту наивную детскую ложь, но спо­койно слу­ша­ете до конца и заклю­ча­ете: «А я думал, что ты уже умеешь отли­чать быль от небы­лицы! Ока­зы­ва­ется — я ошибся: верить тебе пока нельзя...»

Люсина мама, про­ве­рив на сле­ду­ю­щий день в школе сооб­ще­ние своей дочери о про­ис­ше­ствии с тет­рад­кой, якобы залитой чер­ни­лами, встре­чает свою малень­кую лгунью при­мерно такими словами: «Ты меня, дочка, обма­нула... Верить тебе, ока­зы­ва­ется, не всегда можно. Тетради отныне я буду поку­пать сама». На Люсины слезы и уве­ре­ния, что она никогда больше не обманет свою мамочку, мать с вол­не­нием говорит: «Может быть, ты меня и любишь, этому я могу пове­рить, но чтобы ты всегда мне правду гово­рила, в этом я еще должна убе­диться. О, как бы я хотела иметь дочку, которой бы я могла во всем дове­риться!..»

«Милый мой сын, — говорит Костина мать, узнав­шая в школе о том, что мальчик утаил от нее заме­ча­ние учи­тель­ницы, — я знаю, что ты обманул меня потому, что не хотел огор­чать меня своим пове­де­нием. Я знаю также, что ты решил больше не шалить в школе. Но если бы ты знал, как мне горько думать, что я теперь не могу тебе больше дове­рять, что ты боишься сказать правду своей маме?..»

Ребенок, поняв, какое имеет зна­че­ние всегда гово­рить правду, ста­ра­ется нау­читься кон­тро­ли­ро­вать свои слова и свои желания. Боязнь быть ули­чен­ным в неправде делает его более вдум­чи­вым в своих наблю­де­ниях и в своих раз­мыш­ле­ниях. Он ста­но­вится более осто­рож­ным в своих утвер­жде­ниях. Когда же ребенок созна­тельно уста­но­вил для себя недо­пу­сти­мость лжи и обмана как пороча­щих его имя и нау­чился на прак­тике гово­рить невы­год­ную для себя и иногда горькую для своих близких правду, он выра­с­тает в соб­ствен­ных глазах, утвер­ждает себя как лич­ность. Он прощает себе и другим ошибки, но обман — никогда.

В тот период, когда ребенок начи­нает вду­мы­ваться в зна­че­ние правды и лжи, очень важно дать ему соот­вет­ству­ю­щий мате­риал для раз­мыш­ле­ния. Народ­ные сказки, клас­си­че­ские мифы и худо­же­ствен­ные про­из­ве­де­ния, в которых осме­и­ва­ются жалкие, тру­сли­вые лгу­нишки и воз­ве­ли­чи­ва­ется смелая правда, помо­гают ребенку шире и глубже понять объек­тив­ную необ­хо­ди­мость и мораль­ную красоту прав­ди­во­сти, воз­вы­ситься над пов­се­д­нев­ными мелкими, эго­и­сти­че­скими побу­жде­ни­ями, оце­ни­вать свои наклон­но­сти и поступки в свете мораль­ных прин­ци­пов как законов обще­ствен­ной жизни чело­века.

Быть всегда и до конца прав­ди­вым — дело нелег­кое. Осо­бенно трудно гово­рить правду о това­рище, тайну кото­рого знаешь. Не всегда роди­тели и учителя пони­мают, что пережи­вает ребенок, когда они требуют от него прав­ди­вых сви­детель­ских пока­за­ний о скры­ва­е­мых про­ступ­ках его това­рища. В таких случаях говорят о «ложном това­ри­ще­стве». Но для ребенка его товарищ есть насто­я­щий, а не ложный друг. Именно этому това­рищу он дове­ряет и именно этот товарищ ждет от него вер­но­сти. Перед ним, таким образом, пред­стает нераз­ре­ши­мая задача: рас­крыть тайну — значит вероломно выдать това­рища, обма­нуть его доверие, сохра­нить тайну — значит солгать, обма­нуть доверие учителя или матери. На какой бы путь ни стал ребенок, он в соб­ствен­ных глазах ока­зы­ва­ется обман­щи­ком. Вос­пита­тель требует от него выдать това­рища, т. е. обма­нуть его, изме­нить своему слову, вну­трен­нее же чувство справед­ли­во­сти ребенка не поз­во­ляет ему сделать это. И вот он, набрав­шись духу, дерзко смотрит в глаза своему отцу или учителю и говорит: «Я ничего не знаю!..» Свое сму­ще­ние он прячет за напускным рав­но­ду­шием или вызы­ва­ю­щим брави­ро­ва­нием. На его лице, в его глазах можно про­читать: «Ну что ж, что вы знаете о том, что я вам сказал неправду. Ну и считайте меня лгуном...» Так воз­ни­кает раз­дво­е­ние детской души. Так закла­ды­ва­ется фун­да­мент многих пороков: созна­тель­ной лжи, неис­крен­но­сти, кри­во­ду­шия, дер­зо­сти и гру­бо­сти по отно­ше­нию к роди­те­лям и старшим вообще.

Еще хуже, если под напором аргу­мен­тов и добрых чувств и доверия к вос­пита­телю он набе­рется духу, чтобы рас­ска­зать о про­ступ­ках своего това­рища. В таком случае он дела­ется отще­пен­цем в том самом кол­лек­тиве, в котором должен жить и учиться, быть прав­ди­вым и верным това­ри­щем. Отсюда про­и­с­те­кает целая вере­ница пороков: ябед­ни­че­ство, под­халим­ство, инди­ви­ду­ализм, чер­ст­вость, неверие в людей и лжи­вость.

Как же быть?

На этот вопрос есть только один правиль­ный ответ: не нужно ставить ребенка в закол­до­ван­ный круг, из кото­рого нет чест­ного выхода, не следует при­бе­гать к пороч­ному методу розыска винов­ных путем выс­пра­ши­ва­ния у отдель­ных детей группы, среди которых «укры­ва­ется» про­ви­нив­шийся ребенок.

— Неужели, — спросит меня чита­тель, — следует закры­вать глаза на совер­ша­ю­щи­еся детьми безо­б­ра­зия, если каждый из них пря­чется за спину другого?

Конечно, нельзя оста­в­лять без вни­ма­ния про­ступки детей, иначе среди них будет укреп­ляться мнение, что вос­пита­теля легко обма­нуть и что с помощью обмана можно избе­жать заслу­жен­ного нака­за­ния. Без­на­ка­зан­ность же неиз­бежно ведет к рас­пу­щен­но­сти и многим свя­зан­ным с ней порокам:гру­бо­сти, лени, тру­со­сти и лжи.

Чтобы разо­браться в этом сложном и трудном вопросе, нужно прежде всего выяс­нить, на какой основе воз­ни­кает стрем­ле­ние детей укрыть за собой про­ви­нив­ше­гося ребенка, сделать его про­сту­пок без­на­ка­зан­ным. Если дети осу­ждают про­сту­пок и считают его недо­пу­сти­мым в своей среде, они не будут стоять горой за того, кто его совер­шил. Нао­бо­рот, они сами потре­буют суро­вого нака­за­ния, они не захотят терпеть позо­ря­щие их кол­лек­тив поступки.

Сле­до­ва­тельно, когда дети идут на то, чтобы обма­нуть старших и таким путем избавить про­ви­нив­ше­гося от нака­за­ния, они не считают данный про­сту­пок достойным нака­за­ния, оправ­ды­вают про­ви­нив­ше­гося. Какой же вывод должен сделать вос­пита­тель из анализа подоб­ного проти­во­ре­чи­вого поло­же­ния? Нужно, оче­видно, разу­бе­дить детей, исправить их неправиль­ные пред­ста­в­ле­ния, выра­бо­тать у них правиль­ные мораль­ные понятия. Нужна серьезная вос­пита­тель­ная работа.

Если ребенок полон любви и доверия к своим роди­те­лям и вос­пита­те­лям, если он уверен в их справед­ли­во­сти и добрых к себе чув­ствах, он не станет скры­вать своей вины и укры­вать про­ступки своих това­ри­щей. Напротив, как пока­зы­вает пов­се­д­нев­ный опыт, дети спешат со всеми своими сомне­ни­ями и бедами за помощью даже к стро­гому и суро­вому, но забот­ли­вому и справед­ли­вому вос­пита­телю. Воз­ник­но­ве­ние кон­фликта между ребен­ком, не созна­ю­щимся в совер­шен­ном им про­ступке, и укры­ва­ю­щими этого ребенка его това­ри­щами, с одной стороны, и вос­пита­те­лем — с другой, ука­зы­вает на трещину, обра­зо­вав­шу­юся между вос­пита­те­лем и его вос­питан­ни­ками: дети его боятся и не дове­ряют ему. Сле­до­ва­тельно, чтобы устра­нить воз­мож­ность запи­ра­тель­ства и обмана со стороны детей, надо заботиться о детях, знать их нужды, вле­че­ния, мысли, надо поль­зо­ваться их дове­рием. Это опять-таки дается лишь большой вос­пита­тель­ной работой.

Путей к тому, чтобы знать мысли, чувства и поступки ребенка, у роди­те­лей, школь­ных учи­те­лей и вос­пита­те­лей дет­ского дома великое мно­же­ство. Прежде всего в их рас­по­ря­же­нии есте­ствен­ная потреб­ность ребенка рас­ска­зать стар­шему чело­веку, кото­рому он дове­ряет, обо всем, что он видел и что сделал. А когда вы заме­ча­ете, что с вашими детьми про­и­зо­шло что-то такое, что заста­в­ляет их таиться, скры­вать от вас свои поступки, то разве у вас не найдется темы для беседы с ними? Рас­ска­жите им случай из своей жизни или жизни общих зна­ко­мых, про­читайте худо­же­ствен­ный рассказ соот­вет­ству­ю­щего содер­жа­ния. Главное ведь в том, чтобы довести до созна­ния детей пре­до­су­ди­тель­ность совер­шен­ного про­ступка безот­но­си­тельно к тому, кто его совер­шил. Важно не то, чтобы дети пото­ро­пи­лись свалить с себя вину на одного из своих това­ри­щей, но то, чтобы все они почув­ство­вали свою ответ­ствен­ность и стыд за совер­шен­ный одним из них про­сту­пок.

Прежде чем пере­хо­дить к выя­в­ле­нию винов­ных, дайте детям побольше убе­ди­тель­ных при­ме­ров из жизни и лите­ра­туры, в которых рас­кры­ва­ется мораль­ная сила и красота смелой правды перед лицом опас­но­сти; на ярких образах рас­кройте перед ними источ­ники лжи, связь ее с тру­со­стью. Можно попутно выра­зить сожа­ле­ние, что среди них есть слабые, боя­щи­еся сказать правду, но не следует тре­бо­вать, чтобы дети назвали их. Нужно дать воз­мож­ность друзьям и това­ри­щам совер­шив­шего про­сту­пок ребенка помочь ему обрести муже­ство, чтобы самому рас­ска­зать обо всем. Если же он будет про­дол­жать молчать или станет брави­ро­вать своим хлад­но­кро­вием, можно не сомне­ваться, что его това­рищи открыто и без под­тал­ки­ва­ния рас­ска­жут все и сами будут просить у вос­пита­теля помочь им воз­действо­вать на их упря­мого това­рища.

Важно поднять нрав­ствен­ное созна­ние дет­ского кол­лек­тива на такой уровень, при котором скры­ва­е­мый про­сту­пок сжигает сердце каждого, кто о нем знает. Когда этот про­сту­пок получит все­об­щее мораль­ное осу­жде­ние, вопрос о при­зна­нии ста­но­вится вто­ро­сте­пен­ным и найдет свое решение самым нео­жи­дан­ным образом. Если винов­ник придет к вам пове­дать «тайну» наедине, свято Храните эту тайну от неу­ме­ренно любо­пыт­ству­ю­щих това­ри­щей. Если к вам придет один из това­ри­щей «посо­вето­ваться» наедине, что делать, не доби­вайтесь раз­о­б­ла­че­ния, если это не выну­жда­ется какими-нибудь нео­бы­чайными обсто­я­тель­ствами.

При­ме­ром умного и так­тич­ного решения вопроса о раз­о­б­ла­че­нии скры­ва­е­мого детьми про­ступка может служить случай, про­ис­шедший в одной москов­ской школе.

Когда уча­щи­еся V «в» класса во главе со своей клас­с­ной руко­во­ди­тель­ни­цей напра­в­ля­лись из школы в Поли­тех­ни­че­ский музей на экс­кур­сию, один из уче­ни­ков, поль­зу­ясь сума­то­хой в трамвае, не передал кон­дук­тору деньги за проезд. Однако это было заме­чено кон­дук­то­ром, который после дву­крат­ного вопроса: «Кто еще не взял билет?» — обру­шился потоком гневных слов и на школу, и на учи­тель­ницу за то, что они так плохо вос­пи­ты­вают детей. Учи­тель­ница молча упла­тила за билет вместо этого ученика.

Экс­кур­сия прошла очень хорошо. Не про­ро­нив ни одного слова о непри­ят­ном случае, учи­тель­ница рас­пу­стила класс по домам.

На другой день весь класс напря­женно ждал бурной беседы. Однако Ана­ста­сия Васи­льевна провела свои уроки, как всегда, не показав и вида, что она помнит о вче­раш­нем. Кон­чи­лись уроки: ждали, что Ана­ста­сия Васи­льевна будет бесе­до­вать о слу­чив­шемся после уроков, не рас­хо­ди­лись. Но Ана­ста­сия Васи­льевна зашла в класс только для того, чтобы сказать: «Идите по домам!..» Так прошла целая неделя в напря­жен­ном ожи­да­нии. Все дети хорошо пони­мали, что про­и­зо­шло из ряда вон выхо­дя­щее событие; почему же молчит та самая Ана­ста­сия Васи­льевна, которая не про­пус­кает обычно ни одного пустяч­ного нару­ше­ния дис­ци­плины?..

В классе была уста­но­в­лена тра­ди­ция: по суб­бо­там после уроков под­во­дить итоги за неделю. На суб­бот­них собра­ниях класса при­сут­ство­вали многие роди­тели.

— Это она к субботе при­бе­ре­гает! — делали пред­поло­же­ния ученики.

Однако на суб­бот­нем собра­нии класса Ана­ста­сия Васи­льевна обсто­я­тельно доло­жила о дости­же­ниях и недо­четах в работе класса и отдель­ных уче­ни­ков за неделю, отметила успех экс­кур­сии в Поли­тех­ни­че­ский музей, под­чер­к­нув при этом весьма лестный отзыв работ­ни­ков музея о пове­де­нии всего класса. «Нас хвалили, и мы действи­тельно в музее не уронили честь нашей школы», — заклю­чила она свой обзор.

О событии же в трамвае ни слова... Борис сидел на средней парте непо­движно, потупив свой взор. Видимо, его терзала совесть. Однако руки он не поднял и слова не попро­сил.

Закры­вая собра­ние, Ана­ста­сия Васи­льевна сказала:

— Да вот еще... был у нас один случай: один из уче­ни­ков нашего класса обманул кон­дук­тора трамвая на пятак...

Борис вспых­нул, заше­ве­лился, хотел что-то сказать, но Ана­ста­сии Васи­льевны в классе уже не было.

Слово «пятак» долго не сходило с уст уча­щихся V «в» класса. Обсу­ждали его на стра­ни­цах клас­с­ной газеты, на сборе пио­нер­ского отряда, в школь­ном кори­доре...

Нет ничего уди­ви­тель­ного, что после опи­сан­ного эпизода в классе Ана­ста­сии Васи­льевны резко улуч­ши­лась дис­ци­плина и Борис стал одним из актив­ных и дис­ци­пли­ни­ро­ван­ных уче­ни­ков.

Когда человек не выпол­няет данного им обе­ща­ния, то о нем говорят, как об обман­щике. В отно­ше­нии детей это не совсем правильно. Дети легко дают обе­ща­ния и часто плохо их выпол­няют, несмо­тря на самые лучшие наме­ре­ния. Причины невы­пол­не­ния ребен­ком своего обе­ща­ния заклю­ча­ются не в желании ввести вас в заблу­жде­ние, а в неу­ме­нии пре­о­до­леть пре­пят­ствия, лежащие на пути выпол­не­ния его наме­ре­ния.

...Миша заи­г­рался и забыл о том, что он обещал маме сбегать в детский сад за своим малень­ким братом, а когда вспо­мнил, то было уже поздно.

...Петя дал слово своей маме, что не уйдет гулять, пока не решит всех задач. Одна задача ока­за­лась непо­нят­ной. А тут через окно он услышал, как во дворе весело шумят дети. «Вечером решу», — оказал он себе и убежал гулять.

...Витя дал слово своей учи­тель­нице больше не шалить в классе и сидеть тихо, но не прошло и пят­на­дцати минут, как учи­тель­ница должна была напо­мнить ему о данном обе­ща­нии...

Соблю­де­ние своего слова зависит от двух условий: 1) от спо­соб­но­сти обду­мы­вать слож­ность и труд­ность дава­е­мого обе­ща­ния, а также учи­ты­вать свои силы и 2) от спо­соб­но­сти пре­о­до­леть пре­пят­ствия, лежащие на пути выпол­не­ния данного обе­ща­ния.

Оба эти условия воз­ни­кают только при наличии зна­чи­тель­ного опыта и раз­ви­той воли ребенка. Поэтому нельзя всегда ожидать вер­но­сти своему слову от малень­ких детей. Странно было бы упре­кать малень­кого ребенка в том, что он не выпол­няет своего слова. Будучи во власти своих непо­сред­ствен­ных эмоций и желаний, он не может вам не обещать. Его обе­ща­ние озна­чает не более, как желание. О своем обе­ща­нии малыши 3—5 лет быстро забы­вают. Упрека в нару­ше­нии данного ими слова они не пони­мают. Всякие разъ­яс­не­ния и наста­в­ле­ния бес­по­лезны. Нака­за­ние же спо­собно только обидеть или озло­бить.

Основ­ным сти­му­лом для ребенка помнить и держать данное им слово явля­ется желание сохра­нить и уве­ли­чить доверие к себе. Сле­до­ва­тельно, надо начи­нать вос­пита­ние вер­но­сти своему слову с воз­ник­но­ве­нием у ребенка потреб­но­сти в доверии со стороны това­ри­щей и близких ему взро­с­лых. Такая потреб­ность, есте­ственно, воз­ни­кает в про­цессе кол­лек­тив­ной дея­тель­но­сти, в труде, в играх, в быту. В про­цессе же кол­лек­тив­ной дея­тель­но­сти у ребенка раз­ви­ва­ется осто­рож­ность, необ­хо­ди­мая при даче обе­ща­ний, укреп­ля­ется воля, необ­хо­ди­мая для выпол­не­ния этих обе­ща­ний.

Есте­ствен­ным след­ствием невы­пол­не­ния обе­ща­ния явля­ется лишение доверия. Ребенку, который лег­ко­мы­сленно дает любое обе­ща­ние, уместно сказать: «Не торо­пись с обе­ща­ни­ями... Ты еще не умеешь держать своего слова».

Эле­мен­тар­ное стрем­ле­ние ребенка сохра­нить и закре­пить за собой доверие со стороны това­ри­щей и близких ему взро­с­лых с осо­зна­нием им себя членом кол­лек­тива пере­хо­дит в сложное чувство чести. Он начи­нает доро­жить своей репу­та­цией в целом, доро­жить репу­та­цией своей семьи, своего класса, своей школы, своего пио­нер­ского отряда. Есте­ственно, что и мето­дика вос­пита­ния вер­но­сти своему слову ста­но­вится более сложной. В ее основу ложится честь.

«Ты не под­го­то­вил обе­щан­ную тобой статью в газету... подвел весь отряд... газета выйдет с опо­з­да­нием...» Если в данном отряде развито чувство пио­нер­ской чести, то нет никакой необ­хо­ди­мо­сти в более строгом нака­за­нии, чем при­ве­ден­ные слова редак­тора стенной газеты отряда.

Когда перед ребен­ком воз­ни­кает личная про­блема вер­но­сти своему слову, когда он поклялся себе «рас­ши­биться в лепешку», но слово свое сдер­жать, очень важно укреп­лять его в этом решении. Худо­же­ствен­ные про­из­ве­де­ния, в которых изо­б­ра­жа­ются муже­ствен­ные и прав­ди­вые харак­теры, и рас­сказы из жизни, в которых под­чер­ки­ва­ется нрав­ствен­ная красота вер­но­сти своему слову, могут оказать под­ростку в его работе над собой большую помощь.

Очень важным фак­то­ром вос­пита­ния у детей вер­но­сти своему слову явля­ется пример роди­те­лей, близких и учи­те­лей. Там, где много обещают, но мало выпол­няют, где угро­жают, но бес­сильны при­ве­сти угрозу в испол­не­ние и где много раз говорят об одном и том же — иначе говоря, там, где прак­ти­ку­ется разрыв между словом и делом, нельзя вос­питать у ребенка ува­же­ния к его соб­ствен­ному слову, стрем­ле­ния и умения во что бы то ни стало выпол­нять свои обе­ща­ния.

Малышу приятно, когда его назы­вают послуш­ным. Школь­ник доволен, когда отме­ча­ются его при­ле­жа­ние и скром­ность. Под­ро­сток него­дует на оши­бочно при­пи­сы­ва­е­мую ему ложь: он ведь нау­чился всегда гово­рить только правду и требует, чтобы ему всегда верили.

Так посте­пенно в душе ребенка закла­ды­ва­ется сложное и глу­бо­кое соци­аль­ное чувство чести. Это чувство на неко­то­ром этапе своего раз­ви­тия ста­но­вится харак­тер­ной осо­бен­но­стью лич­но­сти и пре­вра­ща­ется в большую нрав­ствен­ную силу этой лич­но­сти. Чувство и созна­ние своей чести отра­жает в душе ребенка его связь с кол­лек­ти­вом. Чем сильнее, живее и глубже это чувство, тем, сле­до­ва­тельно, прочнее и про­ник­но­вен­нее уста­но­ви­лась духов­ная связь данного ребенка с кол­лек­ти­вом, в котором он нахо­дится. Пятно на его личной чести имеет своим след­ствием умень­ше­ние доверия к нему со стороны това­ри­щей. Потеря же чести вызы­вает пре­зре­ние со стороны друзей и това­ри­щей, мораль­ное исклю­че­ние из кол­лек­тива. Доро­жить своей честью — значит стремиться быть всегда и во всем на высоте нрав­ствен­ных тре­бо­ва­ний своего кол­лек­тива. Честь не поз­во­ляет солгать, обма­нуть, не сдер­жать слова. Честь требует без­у­слов­ной искрен­но­сти в отно­ше­ниях с людьми. Честь не поз­во­ляет про­я­вить мало­ду­шие в опас­но­сти и требует бес­стра­шия и подвига.

По мере осо­зна­ния своих связей с кол­лек­ти­вом ребенок осо­знает свою ответ­ствен­ность не только за свою личную честь, но также и за честь своего кол­лек­тива. Он защи­щает честь своей семьи, своего класса, своего пио­нер­ского звена, своего пио­нер­ского отряда, своей школы, своей пио­нер­ской дружины, своей Родины.

Раз­ви­тие чувства и созна­ния кол­лек­тив­ной чести под­ни­мает на новую ступень чувство и созна­ние личной жизни: свое пове­де­ние ребенок теперь согла­сует не только с тре­бо­ва­ни­ями личной чести, но прежде всего с инте­ре­сами чести своего кол­лек­тива.

Вот школь­ники едут в поезде на экс­кур­сию. Тут немало забияк и шалунов, которым трудно удер­жать себя от проказ. Но они здесь вместе со своим классом, их проказы лягут черным пятном на честь класса и школы, на честь их учи­те­лей, — и они сдер­жи­вают свои порывы рез­во­сти, ведут себя так, как поло­жено вести себя в обще­ствен­ном месте.

Вот под­ростки дет­ского дома пришли на кол­хоз­ное поле помо­гать соби­рать урожай. Не все из членов этой дет­до­мов­ской бригады отли­ча­ются большим тру­до­лю­бием и при­мер­ным пове­де­нием. Кол­хоз­ники не ожидали детей, к их приходу не было сделано необ­хо­ди­мых при­го­то­в­ле­ний: дети встретили здесь много мелких неу­доб­ств и имели немало поводов к выра­же­нию неу­до­воль­ствия. Работа одно­об­разна и скучна. Инстру­мент неис­правен. Нет бла­го­устро­ен­ного крова. Однако все дети ведут себя здесь много лучше, чем дома. Каждый молча и тер­пе­ливо пере­но­сит неу­доб­ства и тяготы. Все пре­красно рабо­тают, вызывая одо­бре­ние кол­хоз­ни­ков.

Когда бригада воз­вра­ти­лась с поля, ужин еще не был готов. «При­дется немного подо­ждать, ребята», — изви­ня­ется девочка, назна­чен­ная «поваром» дет­до­мов­ской бригады. Ребята молча отходят от столов, чтобы рас­тя­нуться на лужайке и тер­пе­ливо ждать. «Миша, — обра­ща­ется пова­риха к первому попав­ше­муся ей на глаза пареньку, — сбегай к ручью, при­не­сти воды.» Миша устал и не обязан сегодня ходить за водой — для этого назна­чены дежур­ные, но он молча под­ни­ма­ется, берет ведра и, пре­воз­мо­гая уста­лость, отпра­в­ля­ется к ручью. Иначе вести себя здесь нельзя, потому что кол­хоз­ники не станут раз­би­раться в вопросе о том, почему дежур­ные не ока­зались на высоте поло­же­ния и не при­не­сли сво­е­вре­менно доста­точно воды, и в случае пере­бранки и пре­пи­ра­тель­ств по этому поводу будут дурно судить обо всем детском доме.

Сильное чувство личной и кол­лек­тив­ной чести имеет исклю­чи­тельно большое зна­че­ние в мораль­ном раз­ви­тии чело­века. От чело­века, лишен­ного чувства чести, не ждут ни верного слова, ни после­до­ва­тельно чест­ного отно­ше­ния к людям и обще­ствен­ной соб­ствен­но­сти, ни тем более геро­и­че­ских подви­гов. Под­няв­шись на уровень раз­ви­того чувства и созна­ния личной и кол­лек­тив­ной чести, ребенок обретает огромную силу для мораль­ного и интел­лек­ту­аль­ного раз­ви­тия своей лич­но­сти. Поэтому забота о вос­пита­нии раз­ви­того чувства чести у каждого ребенка явля­ется в то же время и заботой о фор­ми­ро­ва­нии всего мораль­ного облика как отдель­ных детей, так и всего дет­ского кол­лек­тива.

* * *

Как же вос­питать у ребенка созна­ние и чувство личной и кол­лек­тив­ной чести? На этот вопрос можно ответить только с учетом соци­аль­ной природы этого чувства, с учетом законов его заро­жде­ния и раз­ви­тия.

Осо­зна­вая свое поло­же­ние в обще­стве, ребенок хочет, чтобы о нем думали не хуже, чем он есть на самом деле. Это честь. Но иногда слу­ча­ется так, что дети хотят иметь о себе самое лучшее мнение, не забо­тясь о наличии тех мораль­ных качеств, которые поро­ждают такое мнение. Это често­лю­бие. Честь есть добро­детель, често­лю­бие — порок. Все­мерно поощряя честь ребенка, надо пре­се­кать често­лю­бие в его заро­дыше.

Почвой, пита­ю­щей чувство чести, явля­ется ува­же­ние лич­но­сти ребенка, при­зна­ние его мораль­ных досто­ин­ств. Тот вос­пита­тель, который не преми­нет отметить мораль­ное дости­же­ние ребенка и сделать этот факт извест­ным всему кол­лек­тиву, крепит чувство чести этого ребенка. Нао­бо­рот, тот вос­пита­тель, который про­хо­дит мимо нрав­ствен­ных усилий и дости­же­ний ребенка, убивает и нео­креп­шее чувство чести этого ребенка. Ребенок, нрав­ствен­ные усилия кото­рого никогда не были заме­чены и обще­ственно при­знаны, в случае пори­ца­ния за нару­ше­ние какого-нибудь нрав­ствен­ного обя­за­тель­ства и апел­ля­ции к его чести, может сказать: «А мне все равно, как обо мне думают...»

Иногда роди­тели и вос­пита­тели, меньше всего сде­лав­шие для раз­ви­тия силь­ного чувства чести у своих вос­питан­ни­ков, любят стыдить и позо­рить их: «Как тебе не стыдно обма­ны­вать...», «Бес­со­вест­ный обман­щик...», «Погля­дите на этого лгу­нишку...» Конечно, подоб­ные эпитеты и харак­те­ри­стики детям непри­ятны. Но при отсут­ствии у них раз­ви­того чувства чести они видят в этих словах лишь род руга­тель­ства, выра­же­ние неу­до­воль­ствия вос­пита­теля. Вскоре они при­вы­кают к этому, как к дозе при­выч­ного нака­за­ния. Послед­ствием подоб­ного рода вос­пита­ния явля­ется исчез­но­ве­ние у детей чувства чести и брави­ро­ва­ние небла­го­вид­ными поступ­ками.

Все­мерно обе­ре­гать честь ребенка, щадить его само­лю­бие в деле чести и защи­щать его честь всеми сред­ствами, если только с какой-либо стороны воз­ни­кает угроза его доброму имени, — вот правило вос­пита­ния, которым опытные вос­пита­тели поль­зу­ются с неиз­мен­ным успехом.

В школе ребенка запо­до­зрили в воров­стве. Мать, вос­пита­тель­ница дет­ского дома, клас­с­ный руко­во­ди­тель — всякий, кто близок к оскор­б­лен­ному ребенку, убе­див­шись в нео­с­но­ва­тель­но­сти подо­зре­ния, идут к дирек­тору школы и настой­чиво требуют реа­би­лита­ции своего сына, вос­питан­ника, ученика. Оскор­б­лен­ному ребенку при­но­сят изви­не­ния. Честь его вос­ста­но­в­лена.

Малень­кой девочке, упавшей со сту­пеньки кры­лечка, пока­за­лось, что ее тол­к­нули сто­яв­шие тут старшие девочки. Обидеть малышку — большой про­сту­пок, но на самом деле она сама осту­пи­лась, никто ее не толкал. Подо­зре­ние девочек в столь небла­го­вид­ном поступке — удар по их чести. Вот почему клас­с­ная руко­во­ди­тель­ница, разо­брав­шись в деле, не успо­ка­и­ва­ется до тех пор, пока это подо­зре­ние не будет снято и честь запо­до­зрен­ных девочек не будет в школе вос­ста­но­в­лена.

Когда дети знают, что их доброе имя под защитой отца, матери, братьев, пио­нер­ского вожа­того, клас­с­ного руко­во­ди­теля и учи­те­лей, когда они уверены, что ни одна «напра­слина» не будет без­на­ка­занно на них воз­ве­дена, они неиз­бежно ста­но­вятся чуткими как к инди­ви­ду­аль­ной, так и к кол­лек­тив­ной чести. Честь семьи, дет­ского дома и школы ста­но­вится кри­те­рием для их пове­де­ния в школе, дома и всюду, где они ока­зы­ва­ются среди людей.

Может быть, ничто так не сбли­жает роди­те­лей с их детьми, а учи­те­лей и вос­пита­те­лей с их уче­ни­ками и вос­питан­ни­ками, как неу­сып­ная забота о чести этих детей. И нао­бо­рот, оскор­б­ле­ние чести ребенка или без­раз­лич­ное к ней отно­ше­ние со стороны роди­те­лей, учи­те­лей или вос­пита­те­лей неми­ну­емо вызы­вает недо­ве­рие и отда­ле­ние от них этого ребенка. Вос­пита­тель, который оши­бочно запо­до­зрил в чем-нибудь ребенка сам или под­дер­жал нес­правед­ли­вое обви­не­ние со стороны других и не поза­ботился о вос­ста­но­в­ле­нии его пору­ган­ной чести, нав­се­гда потерял любовь и доверие этого ребенка.

Ткань жизни сложна и нередко бывает запу­тана. Слу­ча­ется иногда так, что опытные и чуткие педа­гоги оши­ба­ются и бывают повинны в оскор­б­ле­нии чести своих вос­питан­ни­ков. Они могут неправильно обви­нить ребенка в совер­ше­нии про­ступка, кото­рого тот на самом деле или вовсе не совер­шал, или же совер­шил без умысла, неча­янно, по несчаст­ному сте­че­нию обсто­я­тель­ств. Деталь­ное изу­че­ние обсто­я­тель­ств при­во­дит их к выводу о неви­нов­но­сти ребенка. Но уже самый факт раз­би­ра­тель­ства, самый факт подо­зре­ния есть оскор­б­ле­ние чести.

Честь есть большое чело­ве­че­ское чувство. Оно не ста­но­вится менее серьезным и менее большим оттого, что поме­ща­ется в малень­кой детской груди. Правильно поэтому делают роди­тели и вос­пита­тели, когда не стес­ня­ются при­знать свою ошибку и изви­ниться перед оскор­б­лен­ным ими ребен­ком. Дети платят им за это горячей любовью.

В бур­жу­аз­ном обще­стве в основе чело­ве­че­ских отно­ше­ний лежит частная соб­ствен­ность на сред­ства и орудия про­из­вод­ства. Поэтому бур­жу­азная мораль сводит понятие чест­но­сти главным образом к ува­же­нию прав другого чело­века на его частную соб­ствен­ность. Есте­ственно, что бур­жу­азная педа­го­гика свя­зы­вает вос­пита­ние чест­но­сти с охраной личных прав на частную соб­ствен­ность. Нака­за­ние, воз­мез­дие за пре­ступ­ле­ние против частной соб­ствен­но­сти рас­сма­т­ри­ва­ется в бур­жу­аз­ной педа­го­гике как главный, если не един­ствен­ный, метод вос­пита­ния чест­но­сти.

В соци­али­сти­че­ском обще­стве в основе чело­ве­че­ских отно­ше­ний лежит общее благо и обще­ствен­ная соб­ствен­ность. Поэтому ком­му­ни­сти­че­ская мораль осно­вы­ва­ется на при­зна­нии и защите инте­ре­сов всего соци­али­сти­че­ского обще­ства, на при­зна­нии и защите инте­ре­сов кол­лек­тива, в котором живет и тру­дится человек. При соци­ализме инте­ресы отдель­ных людей не проти­во­ре­чат инте­ре­сам обще­ства; напротив, каждый человек имеет все воз­мож­но­сти удо­вле­тво­ре­ния мате­ри­аль­ных нужд и все­сто­рон­него духов­ного раз­ви­тия именно в про­цвета­ю­щем соци­али­сти­че­ском обще­стве. Ком­му­ни­сти­че­ская мораль поэтому вкла­ды­вает в понятие чест­но­сти неиз­ме­римо более широкое и глу­бо­кое содер­жа­ние, чем это делает бур­жу­азная мораль.

Бьггь честным — значит всегда блюсти инте­ресы соци­али­сти­че­ского госу­дар­ства, охра­нять соци­али­сти­че­скую соб­ствен­ность, уважать инте­ресы, как мате­ри­аль­ные, так и духов­ные, своих това­ри­щей и всех борю­щихся за дело ком­му­низма, бороться со всякими формами кри­во­ду­шия, под­халим­ства, стя­жа­тель­ства. Ува­же­ние обще­ствен­ной соб­ствен­но­сти и личной соб­ствен­но­сти тру­дя­щихся есть лишь одна из сторон чест­ного пове­де­ния члена соци­али­сти­че­ского обще­ства. Есте­ственно, что совет­ская педа­го­гика не может пере­нять мето­дику вос­пита­ния чест­но­сти у бур­жу­аз­ной педа­го­гики. Свя­зы­вая вос­пита­ние чест­но­сти у детей с зада­чами укреп­ле­ния соци­али­сти­че­ской соб­ствен­но­сти, про­цвета­ния соци­али­сти­че­ского госу­дар­ства, в основу этого вос­пита­ния она кладет общее благо. Так как совет­ская педа­го­гика свя­зы­вает вос­пита­ние чест­но­сти с инте­ре­сами кол­лек­тива, членом кото­рого явля­ется ребенок, то она опи­ра­ется при этом прежде всего на обще­ствен­ный интерес детей и их обще­ствен­ное мнение.

Тео­ретик бур­жу­аз­ной педа­го­гики Жан-Жак Руссо полагал, что его иде­аль­ный вос­питан­ник Эмиль не имел ника­кого понятия о соб­ствен­но­сти и чест­но­сти, пока на личном опыте не убе­дился, как плохо, когда кто-то похи­щает плоды его трудов. Руссо, конечно, исходил из бур­жу­аз­ного пони­ма­ния соб­ствен­но­сти.

Мас­со­вая прак­тика совет­ского вос­пита­ния опро­вер­гает бур­жу­аз­ную теорию о том, что ребенок может усвоить понятие чест­ного отно­ше­ния к чужой соб­ствен­но­сти лишь на основе соб­ствен­ного опыта, и нео­про­вер­жимо дока­зы­вает могу­ще­ство обще­ствен­ного мнения в про­цессе мораль­ного фор­ми­ро­ва­ния ребенка. По мере того, как ребенок осо­знает себя как член кол­лек­тива, он убе­жда­ется в свя­то­сти обще­ствен­ной соб­ствен­но­сти, в которой он заин­те­ре­со­ван и охра­нять которую обязан. Рост обще­ствен­ного созна­ния ребенка соци­али­сти­че­ского обще­ства заклю­ча­ется в том, что он откры­вает для себя все новые и новые сферы обще­ствен­ной жизни и обще­ствен­ных инте­ре­сов, все глубже и полнее пони­мает задачи стро­и­тель­ства ком­му­низма и все более мно­го­чи­с­лен­ными, более креп­кими нитями свя­зы­вает судьбу своей лич­но­сти с судьбой своей, соци­али­сти­че­ской Родины. Вос­пита­ние чест­но­сти как черты лич­но­сти чело­века явля­ется неотъем­ле­мой состав­ной частью роста его обще­ствен­ного созна­ния.

Ребенок очень рано начи­нает пони­мать, что пред­на­зна­ча­ется для его личного поль­зо­ва­ния и чем он может рас­по­ря­жаться по своему усмо­тре­нию, а что пред­на­зна­ча­ется для других и чем рас­по­ря­жаться он не смеет. Он отли­чает свои игрушки от игрушек своих това­ри­щей. Он знает свое платье, свою обувь. Он знает, что можно съесть сладкое, лежащее на его тарелке, но нельзя съесть такое же сладкое, при­го­то­в­лен­ное для его соседа.

Мораль­ные понятия и мораль­ные чувства воз­ни­кают не только под вли­я­нием личного непо­сред­ствен­ного опыта, но, прежде всего, под вли­я­нием тра­ди­ций и быта того кол­лек­тива, в котором живет ребенок.

Ребенок сначала узнает о тре­бо­ва­ниях к его пове­де­нию, которые предъ­я­в­ля­ются со стороны окру­жа­ю­щих его людей, й лишь с тече­нием времени усва­и­вает в полном объеме зна­че­ние этих тре­бо­ва­ний. Поэтому неправы те роди­тели, которые либо оста­в­ляют своих детей на волю случая и их личного опыта, либо зани­ма­ются морали­зи­ро­ва­нием, пытаясь разъ­яс­нить малышам смысл мораль­ных тре­бо­ва­ний раньше, чем у них нако­пился для пони­ма­ния этих разъ­яс­не­ний доста­точ­ный жиз­нен­ный опыт и знание обще­ствен­ной жизни. Правильно посту­пают те роди­тели, которые неу­клонно требуют от своих детей быть чест­ными всегда и всюду. Сначала для ребенка руко­во­ди­те­лем будет пример старших, их авто­ри­тет. Потом посте­пенно тре­бо­ва­ние чест­ного пове­де­ния будет им осо­зна­ваться как разумный принцип ком­му­ни­сти­че­ской морали. Нельзя поэтому к детям разного воз­ра­ста и разного умствен­ного и мораль­ного раз­ви­тия под­хо­дить с одной меркой, с одними и теми же мето­дами. Вос­пита­ние чест­но­сти должно пройти ряд сту­пе­ней.

* * *

У малень­кого ребенка обще­ствен­ный кру­го­зор еще узок, воля слаба. Пре­о­до­ле­вать соблазн удо­вле­тво­ре­ния какого-нибудь своего желания только потому, что это «запре­щено», ему очень трудно. И если это желание можно удо­вле­тво­рить «поти­хоньку», чтобы никто не знал и не видел, то он не в силах побо­роть такой соблазн. Отсюда про­и­с­те­кает наивное детское воров­ство. Если с ранних лет ребенок не при­у­чился к порядку и воз­дер­жа­нию от неко­то­рых своих желаний и если его личный опыт пока­зы­вает, что «поти­хоньку» съе­ден­ная конфета так же вкусна, как и всякая другая, и что за «тихонько» взятые из папи­ного кармана деньги можно без­на­ка­занно купить и сла­до­стей, и игрушек, он будет прак­ти­ко­вать такой способ удо­вле­тво­ре­ния своих потреб­но­стей, хотя бы знал, что старшие почему-то запре­щают это.

Нет­рудно понять, что без­раз­ли­чие и нев­ни­ма­тель­ность роди­те­лей к подоб­ного рода поступ­кам их детей чреваты боль­шими опас­но­стями. Наивное детское воров­ство, уко­ре­нив­шись, пре­вра­ща­ется в наклон­ность не уважать обще­ствен­ную и чужую личную соб­ствен­ность и поро­ждает чре­ва­тые тяже­лыми послед­стви­ями пороки: эгоизм, ложь, дво­е­ду­шие, зам­кну­то­сть. Наста­в­ле­ния и уве­ще­ва­ния, прак­ти­ку­е­мые обычно в таких случаях, очень мало изме­няют пове­де­ние детей: лишен­ные пока понятия обще­ствен­ной соб­ствен­но­сти и ее зна­че­ния, не раз­вив­шие в себе живого чувства ответ­ствен­но­сти перед кол­лек­ти­вом, в котором они живут, не осо­зна­ю­щие свою лич­ность, сла­бо­воль­ные дети забы­вают такие уве­ще­ва­ния и наста­в­ле­ния, как только воз­ни­кает повод удо­вле­тво­рить свои желания, во власти которых они нахо­дятся, тайком от тех, кто мог запретить или поме­шать удо­вле­тво­ре­нию этих желаний, т. е. вновь при­бе­гают к воров­ству.

Усло­вием вос­пита­ния чест­но­сти и пре­ду­пре­жде­ния дет­ского воров­ства явля­ется такой порядок, при котором ничто не может исчез­нуть «неза­метно», а всякая про­пав­шая вещь разыс­ки­ва­ется до тех пор, пока не будет найдено. В семье, в школе, в пио­нер­ском лагере, в детском доме, где может неза­метно поте­ряться вещь и где при обна­ру­же­нии пропажи подо­зре­вают, но не ищут и не находят винов­ника этой пропажи, скорее содействуют воров­ству, чем борются с ним. Подо­зре­ние оскор­б­ляет, но не убе­ждает.

* * *

В неко­то­рых плохо орга­ни­зо­ван­ных семьях и детских учре­жде­ниях прак­ти­ку­ется метод опо­зо­ри­ва­ния пойман­ного в воров­стве ребенка. Такой метод не только не спо­со­бен укре­пить в детях чест­ность, но, нао­бо­рот, выби­вает из-под их ног почву, стоя на которой они могли бы усвоить принцип чест­ного отно­ше­ния к чужой соб­ствен­но­сти и развить силы для сле­до­ва­ния этому прин­ципу в своем пове­де­нии. Назвать ребенка вором — значит сказать неправду, если бы даже он и совер­шил при­сво­е­ние чужой вещи. Ведь в случае дет­ского наив­ного воров­ства про­я­в­ля­ется не злая, а слабая воля ребенка. Он нужда­ется в помощи взро­с­лых и в помощи своего дет­ского кол­лек­тива, а вместо этого его оттал­ки­вают и воо­ру­жают против него его това­ри­щей. Детское воров­ство выра­с­тает из неу­ме­ния под­чи­нить личное пове­де­ние нормам кол­лек­тив­ной жизни, из недо­ста­точ­ной связи инди­ви­ду­ума с кол­лек­ти­вом, из инди­ви­ду­али­сти­че­ской точки зрения на удо­вле­тво­ре­ние своих потреб­но­стей.

Чтобы иско­ре­нить у ребенка наклон­ность к воров­ству, надо укре­пить его связи с кол­лек­ти­вом, усилить его кол­лек­тив­ное чувство, про­бу­дить у него обще­ствен­ное созна­ние и само­со­зна­ние, посе­лить в нем веру в самого себя, укре­пить его волю.

Разумные роди­тели не только не позорят своего ребенка, но, нао­бо­рот, при­ни­мают все меры к тому, чтобы поме­шать раз­гла­ше­нию дурной о нем славы, и ста­ра­ются поско­рее забыть о слу­чив­шемся непри­ят­ном факте.

* * *

Соз­да­ние условий, при которых воров­ство ста­но­вится невоз­мож­ным, рис­ко­ван­ным и невы­год­ным, еще не есть вос­пита­ние под­лин­ной чест­но­сти у детей. О семье, в которой не бывает случаев дет­ского воров­ства, еще нельзя сказать, что она явля­ется образ­цом вос­пита­ния чест­но­сти у детей: учет, кон­троль, поиски всякой про­пав­шей вещи и, наконец, замки не дают случая ребенку посягнуть на обще­ствен­ную или личную соб­ствен­ность. Однако под­лин­ная чест­ность начи­на­ется там, где не воруют не потому, что это опасно и невы­годно, а потому, что это порок, что при­сво­е­ние чужой соб­ствен­но­сти несо­в­ме­стимо с досто­ин­ством, с честью чело­века. Одним из важных средств, содейству­ю­щих воз­ник­но­ве­нию, раз­ви­тию и укреп­ле­нию у детей прин­ци­пи­ально чест­ного отно­ше­ния к чужой соб­ствен­но­сти, явля­ется устра­не­ние запоров и замков, где это только воз­можно. В семьях, где шкафы, ящики в столах и др. не запи­ра­ются, для детей больше соблазна, иску­ше­ний. Но только в таких семьях и выра­с­тают под­линно честные дети.

В одном из детских домов, где детское воров­ство было довольно рас­про­стра­нен­ным явле­нием, было пред­ло­жено снять все замки у дверей детских комнат, шкафов и тум­бо­чек. Все детское добро было вверено чест­но­сти самих детей. Разу­ме­ется, пред­ва­ри­тельно была про­ве­дена работа по закреп­ле­нию всего иму­ще­ства за инди­ви­ду­аль­ными или кол­лек­тив­ными его потре­би­те­лями, а также был введен порядок, согласно кото­рому запре­ща­лось входить в чужую комнату без стука и без раз­ре­ше­ния войти. Пер­во­на­чально сами дети и вос­пита­тели опа­сались уве­ли­че­ния числа пропаж. Но прак­тика пока­зала обрат­ное: каждый из детей, выну­жден­ный пола­гаться на чест­ность своих сожи­те­лей, и сам почув­ство­вал себя ответ­ствен­ным за сохран­ность иму­ще­ства своих сото­ва­ри­щей.

Первое время пропажи еще слу­чались, но всякий раз они вызы­вали взрывы него­до­ва­ния, под­ни­мали на ноги весь дом, и всякий раз «поте­рян­ные» вещи нахо­ди­лись. Не прошло и двух месяцев, как дети при­вы­кли вверять свою соб­ствен­ность чест­но­сти своих това­ри­щей, откры­тые двери вошли в быт, и воров­ство в детском доме совер­шенно исчезло.