Помочь детям стать актив­ными чита­те­лями гораздо сложнее, чем раз и нав­се­гда привить отвра­ще­ние к лите­ра­туре. И все же ничего невоз­мож­ного в том, чтобы нала­дить отно­ше­ния ребенка с книгами, нет. Я уже гово­рила, что мои роди­тели не только оши­бались, бес­по­ко­ясь о чита­тель­ском будущем дочерей. Да и мы с мужем после нашего первого провала кое-чему нау­чи­лись. Во всяком случае, теперь не мы умоляем Лию послу­шать на ночь книжку, а она нас — почитать ей. Сложив свой детский опыт чтения с мате­рин­ским опытом вос­пита­ния чита­теля, я составила список рабо­та­ю­щих приемов. В ходе его соста­в­ле­ния ни один ребенок не воз­не­нави­дел чтение.

Чтобы ребенок без проблем зачитал, его должны окру­жать книги и чита­ю­щие род­ствен­ники. Когда я еще не умела читать, у меня всегда были для этого взро­с­лые. Папа при­ни­мал в риту­аль­ном чтении вслух мало участия. Разве что, когда перед сном читала мама, при­хо­дил, брал книгу и начинал забавно пере­ви­рать напи­сан­ное. Я весе­ли­лась и злилась одно­вре­менно. Но чаще всего читала бабушка. И это было иде­ально. Она читала мне в основ­ном детскую клас­сику. Лучше всего я запо­мнила «Пеппи Длин­ныйчу­лок». Сама бабушка была все­яд­ным чита­те­лем и вообще не стра­дала сно­биз­мом. Так что читала она просто, сме­я­лась вместе со мной, но могла и заснуть на сере­дине стра­ницы. Кроме того, бабушка про­во­дила со мной больше всего времени и, главное, при­ни­мала меня такой, какая я есть. Честно говоря, в рейтинге взро­с­лых она без особой кон­ку­рен­ции зани­мала первую строчку.

Когда ты малень­кий и тебе читает самый близкий человек, это как минимум оста­ется ценным вос­по­ми­на­нием о детстве и повы­шает шансы полю­бить чтение хотя бы как форму носталь­гии. Была и другая бабушка, отно­ше­ния с которой совсем не скла­ды­вались. Един­ствен­ное, что мне в пять лет доста­в­ляло удо­воль­ствие в ее обще­стве, — слушать, как она раз за разом читает одну и ту же книгу об иврит­ском алфавите. Соб­ственно, пять мне и было, когда эта бабушка умерла. Я запо­мнила отголоски скан­да­лов, детское чувство вины за то, что родная бабушка вызы­вает раз­дра­же­ние, день ее смерти и то, как она без­ро­потно согла­ша­лась снова про­читать полю­бив­шу­юся мне книгу. Мне важно и дорого, что среди непро­стых вос­по­ми­на­ний нашлось место для чего-то свет­лого и это именно вос­по­ми­на­ние о чтении.

Читать сто раз подряд — скор­б­ный удел взро­с­лых. Это надо принять. При­зна­юсь, я не всегда готова на подвиг. Я не против каждый день воз­вра­щаться к неболь­шой детской книге какого-нибудь сим­па­тич­ного совре­мен­ного изда­тель­ства. Допу­стим, на «Трех раз­бойни­ков» Томи Унге­рера душев­ных сил у меня хватает всегда, это каждый раз оди­на­ково весело и мило. Но пере­чи­ты­вать только что закон­чен­ную главу книги побольше я не в состо­я­нии, каким бы мощным ни было стрем­ле­ние выра­стить чита­теля. Когда я снова и снова слышу от Лии: «А давай сказку „Про все сразу“», то считаю эту просьбу кар­ми­че­ским воз­мез­дием за сказку об иврит­ском алфавите.

Хорошая детская лите­ра­тура мно­го­слойна: она адре­со­вана детям, но инте­ресна и взро­с­лым. Поэтому ролью чтеца можно вос­поль­зо­ваться, чтобы заново позна­ко­миться с доро­гими книгами из своего детства. Время открыть для себя поли­ти­че­ский под­текст «Чипол­лино», найти в «Незнайке» отсылки к «Реви­зору», раз­гля­деть в Кар­л­соне трикстера, а в Пеппи — пример girl power. Еще, читая детям, можно навер­стать соб­ствен­ные лите­ра­тур­ные пробелы. Так, в детстве я обожала книги Астрид Лин­д­грен, но многие из них почему-то прошли мимо меня, видимо, ока­зав­шись за пре­де­лами вни­ма­ния бабушки. Я с огромным удо­воль­ствием читала дочери то, что когда-то не про­читали мне, а парал­лельно изучала био­гра­фию Лин­д­грен, ее мно­го­лет­нюю пере­писку с девоч­кой-под­рост­ком («Ваши письма я храню под мат­ра­сом») и зна­ме­ни­тую речь «Нет насилию», к сожа­ле­нию, до сих пор акту­аль­ную в мире, где с завид­ным посто­ян­ством звучит псев­до­ар­гу­мент «меня били, и ничего».

Лучше всего выде­лить пер­со­наль­ное место для детской биб­ли­о­теки, чтобы пяти-шести­лет­нему чело­веку не соста­в­ляло труда дотя­нуться до соб­ствен­ных книг. Это может быть отдель­ная коробка, низко рас­поло­жен­ная полка в общем шкафу или неболь­шой стеллаж. Зона само­сто­я­тель­но­сти, личное про­стран­ство уже важны в дош­коль­ном воз­ра­сте, несмо­тря на то что большую часть времени ребенок, скорее всего, пред­по­читает про­во­дить у вас на голове. Мы купили дочери кровать-чердак и обустро­или нижний ярус как секрет­ный домик, куда и пере­не­сли боль­шин­ство ее книг. До избы-читальни не дотя­нули: все равно читаем в нашей постели, — но само ощу­ще­ние, что чтение теперь стало тер­ри­то­рией выбора Лии и ее желания, явно греет огром­ное это малень­кого чело­века. Недавно Лия затеяла вместе с бабуш­кой уборку в детской, заодно они устро­или пере­ста­новку в под­кро­ват­ной биб­ли­о­теке. Выяс­ни­лось, что у ребенка есть любимые книги, которые надо поставить поближе, чтобы их было удобнее доста­вать. Думаю, подоб­ный опыт чрез­вы­чайно полезен: Лия почув­ство­вала себя хозяйкой своих книг — взро­с­лым чело­ве­ком и осо­знан­ным чита­те­лем.

Когда я была малень­кой, у нас была потря­са­ю­щая домаш­няя биб­ли­о­тека. Меня всегда пора­жало, что кто-то из одно­клас­с­ни­ков берет книги в школе. Ни разу за десять лет в про­грамме по лите­ра­туре не нашлось про­из­ве­де­ния, кото­рого бы у нас не было. Коли­че­ство книг в квар­тире роди­те­лей до сих пор вызы­вает у меня чувство стыда и ощу­ще­ние соб­ствен­ного ничто­же­ства не столько перед вели­чием, сколько перед неис­чи­с­ли­мо­стью мировой лите­ра­туры.

В моей комнате стоял отдель­ный шкаф с дет­скими книгами. Осо­бенно мне нрави­лось тянуться, вставая на стул, к верхней полке. То есть была некая иллюзия труд­но­до­ступ­но­сти, и она меня отдельно моти­ви­ро­вала. Но еще больше мне нрави­лась та часть биб­ли­о­теки, которая хра­ни­лась в маги­че­ской «малень­кой комнате» — из-за про­те­чек, потолка, гро­зив­шего в любой момент рухнуть, и хлама жить в ней было опасно. Ничто в квар­тире не вызы­вало у меня такого инте­реса, как «малень­кая комната». Я пред­по­читала про­ни­кать в нее тайком. Кажется, эти вылазки не поощря­лись роди­те­лями, потому что в комнате стояла жуткая холо­дина. Отдель­ным при­клю­че­нием было вклю­чить свет. До тум­блера надо было еще допры­г­нуть, к тому же он был старым и какой-то неу­доб­ной формы, так что с первого раза зажечь свет не уда­ва­лось. При­хо­ди­лось неко­то­рое время под­пры­ги­вать в темной, холод­ной запрет­ной комнате. В бли­жайшем доступе ока­зы­вались только два шкафа, добраться до осталь­ных, еще и неза­ме­чен­ной, было насто­я­щим квестом.

Это не значит, что во благо дет­ского чтения стоит раз­ру­шить что-нибудь в квар­тире. Но, полагаю, многие дети постарше пред­по­чтут лег­ко­до­ступ­ным книгам с нижней полки те книги, что спря­таны подальше и как будто бы немного запре­щены.

Найдите сим­па­тич­ную биб­ли­о­теку в своем районе. Сегодня биб­ли­о­теки ста­но­вятся цен­трами чтения: в них не только выдают книги, но и устра­и­вают самые разные книжные меро­при­ятия, в том числе встречи с писа­те­лями. В Лиином детском саду раз в неделю принято про­во­дить занятие в биб­ли­о­теке по сосед­ству. В моем детстве биб­ли­о­теки не пред­ла­гали осо­бен­ных раз­вле­че­ний, все необ­хо­ди­мые книги были у нас дома, так что увидеть меня в биб­ли­о­теке можно было только летом. На летние кани­кулы роди­тели ста­рались снимать дачу в Зеле­но­гор­ске, неболь­шом курорт­ном городе в Ленин­град­ской области. Книг мы с собой, разу­ме­ется, не брали. Жизнь в Зеле­но­гор­ске была небо­гата свет­скими выхо­дами. Воз­можно, поэтому посе­ще­ние местной биб­ли­о­теки каза­лось целым собы­тием. Я обожала не только выби­рать книги, но и изучать детали биб­ли­о­теч­ного быта: чита­тель­ские билеты, алфавит­ные ката­логи в выдви­га­ю­щихся ящичках.

Биб­ли­о­тека под­сте­ги­вала мой чита­тель­ский интерес, вклю­чала спор­тив­ный дух. Он у меня всегда легко вклю­чался, если речь не шла о насто­я­щем спорте. Тре­бо­ва­лось выбрать огра­ни­чен­ное коли­че­ство книг и при­ки­нуть, сколько времени потре­бу­ется на чтение. Отдель­ное удо­воль­ствие — вернуть все раньше назна­чен­ного срока. Я не люблю сорев­но­ва­ния и считаю их отвра­ти­тель­ной педа­го­ги­че­ской прак­ти­кой. Но это было сорев­но­ва­ние с самой собой, заро­див­ше­еся в есте­ствен­ных усло­виях, без вме­ша­тель­ства взро­с­лых.

Если взро­с­лому сложно взяться за книгу после тяже­лого рабо­чего дня, то ребенку после школы и пары допол­ни­тель­ных занятий — тем более. Уже упо­ми­нав­ше­еся иссле­до­ва­ние РДГБ, в котором участ­во­вали в основ­ном школь­ники, посе­ща­ю­щие биб­ли­о­теки, пока­зало, что почти 20% под­рост­ков 11—15 лет читают только на кани­ку­лах. Веро­ятно, кто-то из опро­шен­ных исполь­зует кани­кулы, чтобы одолеть про­грам­м­ный список, а кто-то действи­тельно любит читать и готов тратить на книги осво­бо­див­ше­еся время. Как бы то ни было, в учебный период нагрузка настолько велика, что на досу­го­вое чтение не хватает ни сил, ни часов в сутках. Чтобы ребенок читал, ему нужно сво­бод­ное время. Научный сотруд­ник отдела соци­оло­гии РДГБ Алек­сан­дра Бере­зина, пред­ста­в­ляя резуль­таты иссле­до­ва­ния 2019 года, гово­рила о том, что под­рост­кам не хватает насы­щен­ной вну­трен­ней жизни, которая бы поро­ждала потреб­ность искать в книгах ответы на важные личные вопросы, обес­пе­чи­вала бы эмо­ци­о­наль­ную связь между чита­те­лем и худо­же­ствен­ным про­из­ве­де­нием1. Полагаю, для обра­зо­ва­ния такой вну­трен­ней жизни тоже нужно сво­бод­ное время. Чтобы родился запрос на интел­лек­ту­аль­ный досуг, для начала хорошо бы успе­вать дышать между школь­ными уроками и допол­ни­тель­ными заняти­ями.

До 16 лет у меня не было ни ком­пью­тера, ни интер­нета. Кружков стало много только к 14—15 годам, но именно они были основой насы­щен­ной вну­трен­ней жизни и чтению абсо­лютно не мешали. В младшей и средней школе я могла в порядке раз­вле­че­ния гово­рить с дру­зьями по город­скому теле­фону, слушать русский рок на кас­сетах и запи­сы­вать на маг­ни­то­фон свой голос, смо­треть теле­ви­зор (правда, делать это подолгу роди­тели не раз­ре­шали), рисо­вать, играть. Неу­ди­ви­тельно, что чтение меня поти­хоньку затя­нуло. Сво­бод­ного времени было много, а досуга — нет. Поэтому моим досугом стали книги.

Когда ты посто­янно занят, скучать не при­хо­дится. А ведь иногда поску­чать нео­бы­чайно полезно! Скука про­во­ци­рует интерес к чтению и само­раз­ви­тию. Мои чита­тель­ские вспле­ски в детстве и под­рост­ко­вом периоде часто бывали связаны с изо­ля­цией: дача, домаш­няя скука, боль­ницы, поездки к бабушке, оди­но­че­ство в школе. Когда некем и нечем себя занять, книжный шкаф ока­зы­ва­ется не хуже теле­ви­зора или интер­нета. Может быть, лучший способ вовлечь ребенка в чтение — слу­чайно создать условия изо­ля­ции. Не дай бог делать это спе­ци­ально, но, если обсто­я­тель­ства сами скла­ды­ва­ются подоб­ным образом, у книг повы­ша­ются шансы.

Кто в здравом уме мог пред­ставить, что мои ученики в течение полу­тора месяцев ком­па­нией от пяти до десяти человек будут слушать, как я читаю им вслух онлайн? Но пан­демия коро­нави­руса усадила всех по домам, и мы вместе про­читали в режиме виде­о­кон­фе­рен­ций «Героя нашего времени» и «1984». Не стоит думать, что, дорвав­шись до воз­мож­но­сти поску­чать, дети будут сутками играть в ком­пью­тер и пере­пи­сы­ваться в соц­сетях. Это как суп из конфет: сначала здорово, а потом слишком сладко. Один мой ученик во время каран­тина при­хо­дил слушать книги в зуме именно потому, что ужасно устал от ком­пью­тер­ных игр.

Дош­коль­нику сложно оценить мед­лен­ное удо­воль­ствие, если рядом лежит пульт от теле­ви­зора, мгно­венно пере­но­ся­щий в мир ярких кар­ти­нок (не говоря уже об айпаде). Поэтому и книжки надо выби­рать так, чтобы они захва­ты­вали ребенка с головой.

Когда мы читали «Мио, мой Мио» Астрид Лин­д­грен, Лии настолько нрави­лось нахо­диться в непре­рыв­ном напря­же­нии и бояться жесто­кого рыцаря Като, что мне при­шлось изо всех сил сопроти­в­ляться, чтобы по окон­ча­нии повести не начать сразу же читать ее заново. Достой­ной заменой острым ощу­ще­ниям стал смех: застряв­ший головой в супнице Эмиль из Лен­не­берги обес­пе­чил несколько минут непре­рыв­ного хохота. И хотя Лия честно при­зна­ется, что муль­тики любит больше чтения и ни на что их не про­ме­няет, я ни разу не видела, чтобы они спро­во­ци­ро­вали такой же приступ смеха, как при­клю­че­ния неу­го­мон­ного швед­ского маль­чика из книжки.

В школь­ные годы о добро­воль­ном чтении, скорее всего, при­дется забыть: обя­за­тель­ный список клас­сики, отсут­ствие выбора и сво­бод­ного времени не спо­соб­ствуют чита­тель­скому росту. Вот почему так важно до школы создать ребенку условия, в которых он ощутит интерес к чтению. Для этого хороши тексты, вызы­ва­ю­щие сильные эмоции. Дети вряд ли запо­м­нят хитрые сюжет­ные пово­роты, но связка «книга — яркая эмоция» в памяти оста­нется.

Не стоит при выборе книги оттал­ки­ваться от половой при­над­леж­но­сти ребенка. Пока вы пред­ла­га­ете маль­чи­кам исклю­чи­тельно при­клю­чен­че­скую лите­ра­туру, а девоч­кам — душе­щи­па­тель­ные истории о лошадях, можно слу­чайно про­пу­стить то, что детям по-насто­я­щему инте­ресно. Ничего страш­ного, если мальчик почитает о прин­цес­сах, а девочка о пиратах, не слу­чится. В деле при­об­ще­ния к чтению лучше вообще отбро­сить пре­ду­бе­жде­ния и поставить во главу угла инте­ресы ребенка. А вот от чего действи­тельно стоит отка­заться, так это от анти­на­уч­ных энци­к­ло­пе­дий для девочек и маль­чи­ков, где тран­с­ли­ру­ются ген­дер­ные уста­новки времен «Домо­строя». Стрем­ле­ние выра­стить чита­теля, а значит, умного, рефлек­си­ру­ю­щего, эмпа­тич­ного чело­века вообще плохо вяжется с вос­пита­нием суровой мас­ку­лин­но­сти и хрупкой жен­ствен­но­сти. Кстати, хорошие детские книги о ген­дер­ном вопросе все-таки суще­ствуют. Тем, кому как и мне, близка идея рав­но­правия полов, могу поре­ко­мен­до­вать книгу «Женщины и мужчины», вышедшую в 2018 году в изда­тель­стве «Самокат».

Если не удается увлечь ребенка книгами, которые кажутся вам хоро­шими и правиль­ными, попро­буйте найти плохие и неправиль­ные. Знала бы я, что Лия захочет читать бла­го­даря огром­ному тому по мотивам муль­т­фильма «Гравити Фолз», не под­со­вы­вала бы ей так ста­ра­тельно то, что нрави­лось мне самой в детстве.

Начи­на­ю­щего чита­теля могут пугать большие блоки текста, поэтому не грех начать чтение с комик­сов, манги или даже книг по мотивам ком­пью­тер­ных игр. Ключом к дет­скому чтению нередко ока­зы­ва­ется нон-фикшн: детям нра­вятся книги о живот­ных, астро­но­мии, истории, ана­то­мии. Напри­мер, Лия в четыре года обожала книги о здо­ро­вье и гигиене, а ближе к шести решила, что к школе она должна как можно больше узнать о мире, чтобы не ударить лицом в грязь перед первой учи­тель­ни­цей. Так что теперь мы кило­грам­мами заку­паем детские энци­к­ло­пе­дии.

Надо сказать, что тот же путь от мас­со­вого чтива к лите­ра­туре про­хо­дят и дети постарше. Я знаю девушку, про­д­рав­шу­юся к «элитар­ному» чтению через «Сумерки». Вряд ли она одинока. Есть чтение для рас­сла­б­ле­ния и раз­вле­че­ния, и ничего зазор­ного в нем нет. А иногда дви­же­ние к книге начи­на­ется от муль­т­фильма или фильма. Мне как учителю порой при­го­жда­ются и сериалы. Не так давно я начи­нала цикл уроков по антич­ной тра­ге­дии с демон­стра­ции отрывка из «Дикого ангела». И, судя по резуль­тату, это было верное мето­ди­че­ское решение.

Есть подо­зре­ние, что роди­тели не просто хотят, чтобы дети читали, но ожидают, что они пол­но­стью пов­то­рят их чита­тель­ский путь. Мы спус­каем сверху все самое дорогое для нас и жутко злимся, не получая ответ­ной радости. Но ведь есть и другой способ соз­да­ния общего интел­лек­ту­аль­ного и эмо­ци­о­наль­ного про­стран­ства с ребен­ком: пости­гать новое вместе. Совре­мен­ная детская лите­ра­тура под­ни­мает важные про­блемы толе­ран­т­но­сти, инклю­зии, ина­ко­во­сти. Будет здорово, если вы вместе с ребен­ком заду­ма­етесь о подоб­ных вопро­сах, тем более что со многими из нас в детстве обо всем этом почти не гово­рили. Я не самый сен­ти­мен­таль­ный человек, но, читая Лии книгу Бирты Мюллер «Планета Вилли» о маль­чике с син­дро­мом Дауна, не сдер­жа­лась и запла­кала. И поду­мала о том, нас­колько таких историй не хватало, когда я была малень­кой.

Может быть, ваши дети никогда не полюбят «Робин­зона Крузо» так, как вы. Но если настой­чиво пред­ла­гать про­ве­рен­ную вре­ме­нем детскую клас­сику и не искать ничего нового, спо­соб­ного заин­те­ре­со­вать в первую очередь самих детей, а не вас, то можно отвра­тить от чтения нав­се­гда. Чтобы ребенок зачитал, он должен встретить «свою» книгу. Здорово, если вы ока­жетесь рядом и сможете раз­де­лить с ним этот опыт.

Не стоит в раннем детстве про­дол­жать читать книги, оче­видно поро­жда­ю­щие скуку и оттор­же­ние. Не дочи­ты­вать можно, а иногда и просто необ­хо­димо. Пре­о­до­ле­ние себя в про­цессе чтения полезно лишь тогда, когда человек вышел на опре­де­лен­ный чита­тель­ский уровень, когда книга в его пред­ста­в­ле­нии уже стала при­ят­ным и пред­по­чти­тель­ным содер­жа­нием досуга. Вот тогда можно не без удо­воль­ствия про­ди­раться сквозь мно­го­стра­нич­ное опи­са­ние тайги у Астафьева или ломаную грам­ма­тику Пла­то­нова.

Миф о том, что любой текст от наклейки на освежи­теле воздуха до «Улисса» нужно непре­менно дочи­ты­вать до конца, неис­тре­бим. Помню, как в детстве с лег­ко­стью про­читала «Робин­зона Крузо», «Послед­него из могикан», «Всад­ника без головы», но романы Жюля Верна мне так и не дались. А набор фигурок «Собор Париж­ской Бого­ма­тери», которые мы с сестрой кол­лек­ци­о­ни­ро­вали за несколько лет до этого, никак не помог осилить Гюго. Я два-три раза брала роман с полки и, потер­пев оче­ред­ное пора­же­ние, воз­вра­щала на место.

Я бросала книги, но вместо облег­че­ния ощущала тяжесть своей чита­тель­ской несо­сто­я­тель­но­сти. К сожа­ле­нию, до конца избавиться от этого чувства так и не удалось. Вот если бы тогда кто-нибудь сказал мне малень­кой, что не дочи­ты­вать нор­мально... Чаще я откла­ды­вала книги не столько от скуки, сколько от страха не справиться. Напри­мер, у нас дома был роман «Петр I» в каком-то нево­об­ра­зи­мом издании: на его примере можно объ­яс­нять детям, что такое фолиант. В сту­ден­че­ские годы я начи­нала читать «Петра I» в элек­трон­ной версии и очень увле­клась, но до конца не выдер­жала, так и не смогла избавиться от образа гиган­т­ского, непре­о­до­ли­мого тома. Впрочем, тут у нас с Толстым паритет: он не дописал — я не дочитала.

Я все еще корю себя, когда забра­сы­ваю оче­ред­ную книгу, но, слава богу, про­дол­жаю это делать. Надеюсь, мне удастся выра­стить ребенка, уве­рен­ного в своем праве как оставить книгу на полпути, так и вер­нуться к ней в любом воз­ра­сте.

Детское вни­ма­ние измен­чиво. За ним всегда стоит интерес, акту­аль­ные для ребенка потреб­но­сти, и было бы уди­ви­тельно и даже вредно для общего раз­ви­тия, если бы в дош­коль­ный период в при­о­ри­тете посто­янно оста­ва­лось чтение. Дети успеют стать начитан­ными снобами с плохой осанкой к 25—30 годам, и это обя­за­тельно вызовет у вас роди­тель­скую гор­дость, а у их потен­ци­аль­ных парт­не­ров — сим­па­тию, но в дош­коль­ном воз­ра­сте ведущей дея­тель­но­стью должна оста­ваться игра, в том числе свя­зан­ная с дви­га­тель­ной актив­но­стью.

Через два-три месяца после кате­го­ри­че­ского отказа Лии от чтения мы испор­тили ребенку режим дня, потому что до ночи зачи­ты­вались «Мио, мой Мио», причем между первыми главами и всей пове­стью потре­бо­вался минимум месяц пере­рыва. Это в школе нет воз­мож­но­сти бросить Тол­стого на полпути и вер­нуться к нему через месяц-другой. А пока ника­кого обя­за­тель­ного списка еще нет, нужно поль­зо­ваться этим и не бояться, что крат­ко­вре­мен­ная потеря инте­реса к чтению будет слишком дорого стоить.

Пере­рывы нужны и вам. Да, все говорят, что чтение в детстве должно стать риту­а­лом. Также все говорят, что важно не коли­че­ство времени, про­ве­ден­ного с ребен­ком в одном про­стран­стве, а его каче­ство. Где-то вы про­чтете про два­дцать, а где-то про сорок минут каче­ствен­ного времени вместе, которые делают из «ужас­ного» роди­теля «снос­ного» и кое-как при­туп­ляют чувство вины и чрез­мер­ную рефлек­сию. Очень удобно посвятить спа­си­тель­ные минуты ритуалу сов­мест­ного чтения. После долгого рабо­чего дня такая пер­спек­тива кажется намного соблаз­ни­тель­ней актив­ной дея­тель­но­сти (и не гово­рите, что вы никогда не читали с упо­е­нием статьи в духе «101 игра, не тре­бу­ю­щая от взро­с­лого вста­вать и откры­вать глаза»).

Однако важный ритуал никуда не испа­ря­ется, пере­ста­вая быть еже­д­нев­ным. Дети могут вре­менно утра­чи­вать интерес, а вы — силы. Нео­бя­за­тельно мучить себя, если к моменту укла­ды­ва­ния или другому времени, выде­лен­ному в вашей семье под чтение, вы вдруг нео­жи­данно закон­чи­лись. Еще ни один ребенок не стал несчаст­нее из-за того, что при­выч­ные книжные полчаса разок заме­нили муль­т­филь­мом. Думаю, ни один роди­тель, пред­ло­жив­ший такую замену, не попал в спе­ци­аль­ный ад для роди­те­лей. И это точно не та вос­пита­тель­ная ошибка, о которой спустя десяти­летия рас­ска­зы­вают пси­хо­те­ра­певту.

Более того, если вы начнете вспо­ми­нать счаст­ли­вые моменты из своего детства, выяс­нится, что многие из них связаны с непро­сти­тель­ным пове­де­нием взро­с­лых, поку­пав­ших моро­же­ное, когда нельзя, раз­ре­шав­ших смо­треть муль­тики в неполо­жен­ное время, поз­во­ляв­ших про­гу­лять школу. Одно из самых ранних и самых теплых моих вос­по­ми­на­ний — бабушка, тайком давшая мне перед сном жвачку. Не какую-нибудь при­лич­ную, а такой цветной хими­че­ский шарик из бли­стера. Навер­няка еще и после того, как я уже почи­стила зубы. Шалости и нару­ше­ния, которые сегодня кажутся жуткой роди­тель­ской оплош­но­стью, завтра могут стать для повзро­с­лев­ших детей опорой, ценным пси­холо­ги­че­ским ресур­сом.

Пере­рывы в чтении воз­ни­кают и на пути более взро­с­лых чита­те­лей: и в началь­ной школе, и в под­рост­ко­вом воз­ра­сте, и в сту­ден­че­стве. Обра­ти­тесь к своему опыту: навер­няка оста­новки были и у вас, но читать вы от этого не пере­стали.

Под­дер­жи­вать интерес к чтению можно и в сво­бод­ное от него время: игры по мотивам книг, рисо­ва­ние героев, сов­мест­ное сочи­не­ние фан­фи­ков — все это идет на пользу, если находит у ребенка отклик. К фан­та­зиям вообще нужно отно­ситься бережно. Напри­мер, ни в коем случае нельзя ругать детей за то, что они изо­б­ра­жают чтение, глядя в книгу и сочиняя текст на ходу. Это необ­хо­ди­мый этап, раз­ви­ва­ю­щий в ребенке твор­че­ское начало и при­бли­жа­ю­щий к насто­я­щему само­сто­я­тель­ному чтению. Однажды, «читая» пра­ба­бушке по скайпу, Лия про­из­не­сла: «Машину времени постро­или в 25-м году. Ее изучали так нежно, как будто это котенок». При иных обсто­я­тель­ствах мы бы и не узнали, какая аль­тер­на­тив­ная реаль­ность живет в голове нашей дочери.

В шесть лет я с удо­воль­ствием рас­сма­т­ри­вала альбомы ренес­сан­с­ных худож­ни­ков и рас­кла­ды­вала их на при­лавке вооб­ра­жа­е­мого книж­ного мага­зина. Другим источ­ни­ком игр стали мифы Древней Греции. Я рисо­вала по их мотивам, играла в древ­не­гре­че­ских богов (себе обычно выби­рала роль Гебы, видимо, из-за Тютчева) и даже устра­и­вала роди­те­лям выставки рисун­ков с экс­кур­си­ями. Сакраль­ность книг в нашей семье была не без­гра­нич­ной: играть в них раз­ре­ша­лось. А вот за испор­чен­ные иллю­стра­ции в книге Вадима Левина мама, конечно, ругала — ее рас­стройство мне понятно, но, когда ты ребенок, любой кон­тур­ный рисунок в книге кажется недву­смы­слен­ным при­зы­вом к рас­кра­ши­ва­нию.

В под­рост­ко­вом воз­ра­сте хочется нару­шать запреты. Под­ро­сток неиз­бежно будет про­бо­вать то, что ассо­ци­и­ру­ется со взро­с­лой жизнью, делать необ­хо­ди­мые для ини­ци­а­ции глу­по­сти. Чтение спо­собно стать для таких глу­по­стей достойным про­стран­ством. А взро­с­лые могут цинично вос­поль­зо­ваться пубер­тат­ной тягой к запре­щенке для бла­го­род­ной цели — фор­ми­ро­ва­ния у ребенка инте­реса к чтению. Метод сколь­з­кий и непе­да­го­гич­ный, но рабо­та­ю­щий.

В десять лет мне доста­лась лучшая книга для при­леж­ной пяти­клас­с­ницы — тол­стен­ный том «Рус­ского школь­ного фоль­к­лора». Состави­тель Алек­сандр Бело­у­сов собрал в нем стра­шилки, садист­ские стишки, пародии на басни Крылова, драз­нилки — словом, все, чем раз­вле­кались школь­ники XX века. Вообще это научный труд, но меня, конечно, анализ по Бахтину тогда не инте­ре­со­вал. А вот сами перлы я запо­мнила намертво (при том, что память у меня так себе). При­во­дить их тут не буду — слишком много непри­стойно­стей и мата, но в пользе этого сбор­ника именно для раз­ви­тия инте­реса к чтению я уверена. Он инте­рес­ный, ужасно смешной, в нем масса лите­ра­тур­ных отсылок. Узна­ва­ние отсылок — отдель­ное удо­воль­ствие, под­креп­ля­ю­щее интерес к лите­ра­туре и пока­зы­ва­ю­щее ребенку, нас­колько полезным может ока­заться куль­тур­ный багаж.

Конечно, тем, кто не при­ем­лет нецен­зур­ной лексики, касаться этого труда не стоит. Но в моем случае семья спо­койно отно­си­лась к любым язы­ко­вым явле­ниям. «Русский школь­ный фоль­к­лор» сра­бо­тал: в 12 лет я с увле­че­нием читала стихи Дер­жавина и пере­пи­сы­вала их матом, чем немало весе­лила одно­клас­с­ни­ков. Уверена, не для всех роди­те­лей это жела­е­мый образ десяти-две­на­дца­ти­лет­него ребенка. Можно искать и другие, не столь ради­каль­ные пути, но очень важно, чтобы ребенок получил опыт чтения как шалости.

Любовь к слову фор­ми­ру­ется не только в непо­сред­ствен­ном кон­такте с книгой, но и в игре. Пока­зы­вайте ребенку, как можно обра­щаться со словом, как играть с ним. К тому же сло­вес­ные игры раз­ви­вают речь, а веро­ят­ность выра­стить чита­теля из чело­века с бедной речью мала.

Наше с папой общение один на один с детства было около­ли­те­ра­тур­ным. Мы много гуляли, ходили пешком на Кре­стов­ский остров и во время про­гу­лок по строч­кам сочи­няли смешные, глупые стихи. Веселый сочи­ни­тель­ский опыт тоже вводил меня в мир лите­ра­туры, я училась полу­чать удо­воль­ствие от слов. А еще мы играли в «слова», города, висе­лицу, «Эрудит». Тем же я зани­ма­юсь с Лией. Поэтому ей инте­ресно, какие слова риф­му­ются, она раду­ется, что из слова «фильм» с помощью при­ставки «мульт» полу­ча­ется «муль­т­фильм». Чем больше язы­ко­вых вопро­сов у нее поя­в­ля­ется, тем сильнее растет интерес к книжкам. При­вычка к игре со словом задает особый тип мыш­ле­ния, миро­вос­при­ятия и со вре­ме­нем помо­гает открыть удо­воль­ствие от чтения.

Какую бы боль ни при­но­сил отказ ребенка от чтения, роди­тели зача­стую столько рабо­тают, что каче­ственно под­дер­жи­вать интерес к лите­ра­туре не могут чисто физи­че­ски. Желая изме­нить ситу­а­цию, но не имея для этого доста­точ­ного ресурса, они кри­ти­куют ребенка, тяжело взды­хают и в конце концов вводят какую-нибудь спа­си­тель­ную меру вроде при­ну­ди­тель­ного часа чтения. Этот час, если вас и так мало в жизни ребенка, лучше потра­тить на сов­мест­ное удо­воль­ствие. А для погру­же­ния в чтение можно найти взро­с­лого «на замену».

Мне с таким взро­с­лым очень повезло. В кружке «Анализ худо­же­ствен­ного текста», куда я попала в 14, Рахиль Изра­и­левна Беккер вела занятия, после которых взахлеб читался и Сума­ро­ков. Зата­щить неза­ин­те­ре­со­ван­ного школь­ника в лите­ра­тур­ный кружок невоз­можно, да и не нужно, поэтому важно понять, где ваши дети говорят о книгах чаще, чем с вами. Скорее всего, в школе. Большая удача, если любовь к чтению воз­ник­нет на уроках лите­ра­туры, а не вопреки им. Может быть, лучшее, что в силах сделать занятые роди­тели, это найти школу с хорошим, под­хо­дя­щим ребенку учи­те­лем лите­ра­туры.

Я училась в трех школах, с 5-го по 11-й класс у меня сме­ни­лось четыре учителя лите­ра­туры, и только от одной при­шлось сбежать. Но мне и не тре­бо­ва­лась особая феерия: я просто всегда любила обсу­ждать тексты — неважно, на лите­ра­туре или на уроках, где изу­чались тра­ди­ции еврейского народа. На «Тра­ди­циях» мы однажды обсу­ждали зна­ме­ни­тое выска­зы­ва­ние древ­не­е­врейского мудреца Гилеля: «Если не я за себя, то кто за меня?». В случае с детским чтением роди­те­лям нужно вос­при­нять этот вопрос как руко­вод­ство к действию и найти зна­чи­мого взро­с­лого, который заменит их и поможет ребенку заин­те­ре­со­ваться книгами.

Роди­тель буду­щего чита­теля всегда должен оста­ваться немного пиар­щи­ком. Нужно уметь соблаз­нять ребенка чтением, зама­ни­вать в этот мир: поку­пать книги с его люби­мыми дино­за­в­рами, с инте­р­ак­тив­ными эле­мен­тами, акку­ратно спойле­рить, делиться соб­ствен­ными эмо­ци­ями от того или иного текста. Приемы с каждым ребен­ком будут сра­ба­ты­вать разные, даже с одним и тем же ребен­ком в разное время пона­до­бятся разные зацепки.

Я помню два ярких момента, когда читала бла­го­даря папиным «крючкам». Первый раз это был роман «Дуб­ров­ский» после пятого класса. Если я чем-нибудь воз­му­ща­лась или вол­но­ва­лась по какому-нибудь незна­чи­тель­ному поводу, папа всегда говорил: «Спо­койно, Маша, я Дуб­ров­ский». Только ради этой фразы я про­читала роман. То, что ее в нем не было, меня ужасно разоча­ро­вало, а все-таки книжка была про­читана и ока­за­лась инте­рес­ной.

Во второй раз я перед поезд­кой в Крым после деся­того класса спро­сила папу, какие книги из школь­ной про­граммы взять с собой. Он пред­ло­жил среди прочего «Кот­ло­ван», сказав, что не оси­лив­шему Пла­то­нова на филфаке делать нечего. Звучит, конечно, как пошлейшая учи­тель­ская мани­пу­ля­ция, но папа искренне верил в свое сомни­тель­ное утвер­жде­ние. Книжка Пла­то­нова так и не увидела моря: «Кот­ло­ван» я про­читала за пару дней и оставила дома.

Брать детей на слабо — плохая идея, при­мерно такая же, как и рекла­ми­ро­вать книги в духе: «Не читайте эту книгу ни за что, она вам не по воз­ра­сту». Но все же можно неча­янно или нарочно заки­ды­вать чита­тель­ские крючки погу­ман­нее. Разу­ме­ется, для этого роди­телю жела­тельно самому быть актив­ным чита­те­лем, иначе цеплять будет не на что.

Ждать, пока у ребенка про­с­нется интерес к чему-нибудь сам по себе, уто­ми­тельно и нена­дежно. Но иногда именно отказ от втор­же­ния и навя­зы­ва­ния озна­чает ува­же­ние к другому, при­зна­ние его права быть. Помню, как сдер­жи­ва­лась, чтобы не помочь Лии, когда она первый раз несла через комнату тарелку с гречей. Мысленно я пов­то­ряла: даже если не справится, каша без труда соби­ра­ется с пола пыле­со­сом. Вот и с чтением при­шлось тер­пе­ливо наблю­дать со стороны. Мы с мужем набрались сил и в какой-то момент выбрали поли­тику невме­ша­тель­ства. Нам повезло: сра­бо­тало. Боюсь, наш рецепт никак не тянет на уни­вер­саль­ный, однако у идеи на неко­то­рое время отстать, кажется, есть потен­циал. Помните, как в рекламе из нулевых: «А ты налей и отойди»? Отошли мы неда­леко и нена­долго. Наш отказ от чтения довольно быстро породил потреб­ность слушать книги. Именно книги, тре­бу­ю­щие актив­ного участия роди­те­лей и вни­ма­ния ребенка, а не ауди­о­сказки, под которые Лия обычно на сере­дине засы­пает. Вскоре она сама начала про­я­в­лять ини­ци­а­тиву, и мы вер­ну­лись к регу­ляр­ному чтению вслух перед сном.

А вот этот совет, пожалуй, самый важный. Иссле­до­ва­тель­ница дет­ского чтения Алек­сан­дра Бере­зина в рамках лек­то­рия «Как выра­стить чита­теля?» отме­чает, что одной из причин нечте­ния ста­но­вится «коман­д­ный стиль общения» в семье. «Сделай домаш­нее задание», «почитай час перед сном», «почисти зубы», «помой посуду» — такой тип ком­му­ни­ка­ции ведет к потере вза­и­мо­по­ни­ма­ния между роди­те­лями и детьми. И тут уже никакие общие книги не помогут. Чтобы ребенок захотел читать, недо­ста­точно чита­ю­щей семьи — семья должна быть еще и раз­го­ва­ри­ва­ю­щей. Не отне­ки­вайтесь от детских вопро­сов. Сегодня вы не отве­ча­ете на бес­ко­неч­ные «почему», а через десять лет никто не ответит на ваше «Что с тобой?». Не бойтесь сложных тем, они все равно никуда не спря­чутся от ребенка. Гово­рите с детьми о любви и дружбе, жизни и смерти, семейных цен­но­стях и ске­летах в шкафу. Тогда чтение станет про­дол­же­нием при­ня­того дома откры­того раз­го­вора. Ни один нра­во­у­чи­тель­ный монолог о пользе книг не заставит ребенка читать с инте­ре­сом. Чтение — плод диалога. И что-то под­ска­зы­вает мне, что начи­нать этот диалог стоит с первых лет — вместо методик раннего раз­ви­тия.

Вроде бы совер­шенно оче­видно, что для вос­пита­ния чита­теля нужно при­ло­жить немало усилий. Но жизнь чрез­вы­чайно иро­нична: часто роди­тели и учителя убе­ждены, что при­ви­вают ребенку любовь к чтению, а на самом деле их ста­ра­ния только отвра­щают его от книг. Было бы приятно напи­сать о таких забав­ных взро­с­лых в третьем лице, но ведь и я одна из них. В начале книги я рас­ска­зы­вала ново­год­нюю историю о дочери и ее отча­ян­ном «Не смейте читать!». Как же нам с мужем удалось настолько достать Лию?

С высоты своего опыта могу пред­ло­жить пере­чень вредных советов. С большой долей веро­ят­но­сти они помогут вам испор­тить отно­ше­ния ребенка с книгой в первые пять лет, а то и быстрее. Впрочем, не исклю­чаю, что в руках других роди­те­лей наши про­валь­ные методы могут сра­бо­тать иначе.

1. Не заду­мы­ва­ясь, вле­зайте с пред­ло­же­нием что-нибудь про­читать в любые игровые ситу­а­ции. Исполь­зуйте каждую сво­бод­ную минуту: моменты отдыха, время ужина или вечер­них объятий. Как бы вы вос­при­няли пред­ло­же­ние пора­бо­тать дома после работы? Мас­са­жист был бы счаст­лив сделать род­ствен­ни­кам массаж, учитель — про­ве­рить тетради своих детей, повар — при­го­то­вить еду. Логика ясна. Если вы также, как и я, цинично сдаете ребенка в садик, где он вообще-то целый день чему-нибудь учится, то навер­няка знаете: нет для него большей радости, чем освоить вечером пару новых навыков. Можно еще поре­шать мате­ма­ти­че­ские примеры или поо­б­во­дить цифры по точкам.

2. Спра­ши­вайте про чтение и книги как можно чаще. Через день-другой после того, как вместе что-то про­читали, обя­за­тельно задайте вопрос о про­читан­ном, попро­сите пере­ска­зать. Дви­гайтесь в сторону того, что в школе назы­ва­ется «про­хо­дить», уже сейчас. Если у ребенка слу­чился интим­ный чита­тель­ский опыт и он получил дозу лите­ра­туры на стороне: в саду или с другим род­ствен­ни­ком, — смело втор­гайтесь. Инте­ре­суйтесь, спра­ши­вайте, тре­буйте поде­литься впе­ча­т­ле­ни­ями. Раз уж взяли на себя роль ответ­ствен­ного за лите­ра­тур­ное вос­пита­ние, жмите до конца.

3. Все время читайте ребенку вслух, хочет он того или нет. Начните с вим­мель­бу­хов. Навяз­чиво ком­мен­ти­руйте все кар­тинки. Не сда­вайтесь, если ребенок не раз­де­ляет ваш энту­зи­азм. Или если находит другой способ вза­и­мо­действия с бумагой. Да, вы знаете, что ведущий тип дея­тель­но­сти в этот период — игра. Так почему бы тогда детям не сыграть с вами в хороших детей хороших роди­те­лей? По желанию «хороших» можно заме­нить на «умных», «правиль­ных», «лучших». В общем, сле­до­вать нужно за целью, а не за ребен­ком, осо­бенно когда цель благая.

4. Семейное чтение вслух — это, конечно, хорошо, но про­бо­вали ли вы сме­ши­вать его с обу­че­нием? Ребенок вни­ма­тельно слушает сказку или что-то помощ­нее в вашем испол­не­нии, и тут вы просите про­читать назва­ние сле­ду­ю­щей главы. Серьезно, это лучшее, что я сделала, чтобы моя дочь раз­лю­била «читать» перед сном. Вообще-то формула «стра­ничку — я, стра­ничку — ты» может и сра­бо­тать. В пять с поло­ви­ной Лия с удо­воль­ствием напо­по­лам со мной читала назва­ние сле­ду­ю­щей главы и с нетер­пе­нием ждала зав­траш­него сеанса вечер­него чтения, чтобы узнать, что скры­ва­ется за назва­нием. Но за полгода до этого, когда ей было пять, злилась и рас­стра­и­ва­лась. Так что вредите с учетом инди­ви­ду­аль­ных осо­бен­но­стей вашего ребенка.

5. Не менее важно одно­вре­менно недо­о­це­ни­вать и пере­о­це­ни­вать своего ребенка. К пяти годам Лия знала многие сказки братьев Гримм, слушала в ауди­о­за­писи Андер­сена, Астрид Лин­д­грен, Драгун­ского, Зощенко, всех «Незнаек», «Нильса», мы читали ей «малень­кую» три­ло­гию Отфрида Прой­слера, детские стихи Гри­го­рьева, Чуков­ского, Маршака, Захо­дера, Ренаты Мухи, Вадима Левина, Хармса, Вве­ден­ского и даже Ман­дель­штама, книги «Само­ката» и «Полян­дрии». Озна­чает ли этот далеко не полный список, что ребенок уже сейчас должен нау­читься читать и отправиться в мир само­сто­я­тель­ного чтения без стра­ховки? Разу­ме­ется, озна­чает: кто спо­со­бен хорошо вос­при­ни­мать инфор­ма­цию и строить сложные пред­ло­же­ния, в состо­я­нии осилить и чтение. Так что уни­вер­саль­ный вредный совет: не стоит хвалить ребенка за то, что ему уже удалось, обя­за­тельно дайте понять, что ему еще есть над чем рабо­тать!

Надо при­знать: мы с мужем попали в типич­ную роди­тель­скую ловушку. Нам хоте­лось, чтобы дочь стала лучшей версией нас. Но правда в том, что человек может стать только лучшей версией себя. Не факт, что в погоне за поощре­нием чужих надежд и амбиций, а в этом случае мама и папа — чужие, ребенок не воз­не­нави­дит область, в которой он «должен» реали­зо­ваться. Нет, мы не выки­нули книжки. И не оставили мечты о том, что Лия захочет читать. Но я запретила себе и мужу наста­и­вать, мани­пу­ли­ро­вать, неза­метно под­тал­ки­вать и так далее.

Вскоре после той зло­по­луч­ной елки у меня с Лией состо­ялся раз­го­вор: она объ­яс­нила, что читать самой очень сложно, что она пока к этому не готова, но послу­шать, как читаем мы, не против. Это уже не было криком дет­ского сопроти­в­ле­ния, а звучало как четко сфор­му­ли­ро­ван­ная позиция, которую мы услы­шали и приняли.

Меня и саму в детстве слегка под­пор­тили как чита­теля. Разу­ме­ется, хоро­шего тоже было много, но о нем позже. Воз­вра­ща­ясь к своим детским вос­по­ми­на­ниям, я понимаю, как делать не надо. И надеюсь, что теперь, когда мои первые попытки выра­стить чита­теля про­вали­лись, я хотя бы найду в себе силы отка­заться от удо­воль­ствия вос­про­из­ве­сти мамины и папины ошибки.

В интер­вью папа с гор­до­стью вспо­ми­нает как Майя в третьем классе про­читала Гомера. Легко понять, что роди­те­лей это впе­чат­лило. Правда, идея про­читать «Илиаду» в девять лет при­над­ле­жала вовсе не самой сестре. Были и другие книги, оси­лен­ные раньше времени. Не думаю, что опе­ре­жа­ю­щее чтение всегда полезно. И уж точно интерес к лите­ра­туре, соот­вет­ству­ю­щей воз­ра­сту, не умень­шает заслуг чита­теля. Не нужно поощрять только лишь опе­ре­жа­ю­щее чтение. К тому же стоит помнить, что уми­ле­ние при виде ребенка, чита­ю­щего недет­ские книги, может ока­заться не менее раз­ру­ши­тель­ным, чем попытки сделать из него вун­дер­кинда. Лите­ра­тура здорово влияет на психику и миро­вос­при­ятие. Так почему бы не раз­ре­шить чита­ю­щим детям оста­ваться детьми?

Я читала, но до планки, поста­в­лен­ной сестрой, мне было не допры­г­нуть. Напри­мер, роди­тели страшно гор­ди­лись тем, что Майя, кажется, в девять лет смогла за летние кани­кулы выучить наи­зусть сорок сти­хо­т­во­ре­ний. Моя нес­по­соб­ность пов­то­рить этот подвиг и неко­то­рые другие лите­ра­тур­ные дости­же­ния сестры авто­ма­ти­че­ски низ­во­дили меня до статуса нечита­ю­щего ребенка. О том, что память бывает разной и дети — тоже, никто не думал. От сестры ждали многого, пери­о­ди­че­ски в семье пого­ва­ри­вали даже о гени­аль­но­сти. Навер­ное, отчасти роди­тели были правы: тип мыш­ле­ния Майи по-своему уни­ка­лен. И все-таки не стоит делить мир чтения на черное и белое, а детей — на чита­ю­щих гениев и нечита­ю­щих про­стач­ков.

Из-за кон­фликта между ожи­да­ни­ями роди­те­лей и реаль­но­стью чтение часто трав­ми­рует. Когда на чита­тель­скую травму накла­ды­ва­ется травма срав­не­ния с другим ребен­ком, шансы выра­стить чита­ю­щего чело­века стреми­тельно умень­ша­ются. Каждому нужны свои книги, соот­вет­ству­ю­щие инте­ре­сам, тем­пе­ра­менту, харак­теру. Чем под­би­рать для ребенка трав­мо­о­пас­ный ори­ен­тир, лучше подо­брать ему, отдель­ному, осо­бен­ному чело­веку, список книг, под­хо­дя­щих по воз­ра­сту и по духу.

Когда я под­ро­сла, роди­тели уже поняли, что дарить подарки за чтение — ошибка. Но мою сестру за книжные дости­же­ния поощряли мате­ри­ально. За «Илиаду», «Одиссею», мифы Древней Греции, знание сюжетов и героев — первая насто­я­щая Барби, за стихи наи­зусть — ручка «Паркер». Хорошо хоть идею выучить главу «Илиады» забро­сили: глава гекза­мет­ром — перебор даже на фоне всего осталь­ного пере­бора.

Недавно я спро­сила Майю, с которой мы, несмо­тря на ста­ра­ния роди­те­лей, очень близки, чем для нее обер­ну­лась история с Гомером. Она сказала, что читать было инте­ресно, но интерес к Барби все же пере­ве­ши­вал. Из хоро­шего — в семье оста­лась леген­дар­ная история, как сестра, начав­шая уже поне­многу верить в гре­че­ских богов, слу­чайно уронила «Илиаду» в унитаз. Испу­гав­шись соде­ян­ного, она начала молиться — бабушке при­шлось бежать к туалету на вопль: «Зевс-гро­мо­вер­жец, о боги Олимпа!». В осталь­ном довольно груст­ная история: нев­роти­за­ция вокруг системы воз­на­гра­жде­ния и убе­жден­ность в том, что полу­чить вожде­лен­ную куклу можно, только при­ло­жив огромные усилия. При этом сами гоме­ров­ские сюжеты быстро забы­лись, и, когда Гомер пона­до­бился в инсти­туте, Майя не помнила уже ничего. Перед экза­ме­ном она про­читала краткое содер­жа­ние: ори­ги­нал вызывал только ужас, пов­то­рить подвиг сестра не реши­лась.

Папа бес­по­ко­ился о том, чтобы я читала, но при этом глубоко моим чтением не инте­ре­со­вался. Мама отве­чала за школь­ную про­грамму, в осталь­ном в детали тоже не вда­ва­лась. Никто не знал, что в 12 лет в гостях у бабушки я окон­ча­тельно полю­била читать, найдя в чужом шкафу «Прощай, оружие!» Хемин­гуэя. Никого не смущало, что в мои три­на­дцать из комнаты, где хра­ни­лась большая часть домаш­ней биб­ли­о­теки, нена­долго пропала «Москва — Петушки». Может, и это оста­лось вне поля зрения взро­с­лых. Все поло­жи­тельно отно­си­лись к семи романам Кундеры, которые я пла­но­мерно осва­и­вала с 15 лет. Я рада, что одним из резуль­та­тов под­рост­ко­вого чтения стала насы­щен­ная юность, хотя не отка­за­лась бы избе­жать неко­то­рых лите­ра­тур­ных уста­но­вок: можно было чуть меньше увле­каться стра­да­ни­ями, само­раз­ру­ше­нием и поис­ками демо­ни­че­ского героя.

Я не утвер­ждаю, что книги навре­дили мне, но убе­ждена, что, про­читан­ные не вовремя и отре­флек­си­ро­ван­ные в оди­но­че­стве, они на это спо­собны. Ни в коем случае не следует запре­щать детям читать какие-то тексты, но хорошо бы инте­ре­со­ваться, что читает ребенок, какая лите­ра­тура его фор­ми­рует, — не столько для кон­троля, сколько для чест­ного чело­ве­че­ского диалога.

В семье я счита­лась нечита­ю­щим ребен­ком. Теперь мне кажется, что роди­тели оши­бались, но поняла я это, только при­сту­пив к напи­са­нию книги. Нередко то, что думают и говорят о тебе взро­с­лые, со вре­ме­нем вытес­няет из памяти и заме­щает реаль­ную картину. И вот я прожила 29 лет в полной уве­рен­но­сти, что до две­на­дцати чтением не инте­ре­со­ва­лась. Впитала панику окру­жа­ю­щих и до сих пор, если провожу какое-то время без книг, думаю про себя: «Кошмар, она не читает!».

Видимо, дело было не столько в моем нечте­нии, сколько в более актив­ном и впе­чат­ля­ю­щем чтении старшей сестры Майи. Я вовсе не стрем­люсь обви­нять маму и папу в своих чита­тель­ских бедах. Во-первых, у них не было тех при­ви­ле­гий, какие есть у меня как у матери: ни доступа к огром­ному коли­че­ству книг и статей о вос­пита­нии, ни опыта пси­хо­те­ра­пии, ни педа­го­ги­че­ского обра­зо­ва­ния (фор­мально у папы оно было, но клю­че­вое слово — «фор­мально»). Во-вторых, еще неиз­вестно, сумею ли я не пов­то­рить ошибок роди­те­лей. Мне хочется понять, что они чув­ство­вали и чем руко­вод­ство­вались, вос­пи­ты­вая меня и видя, что я как чита­тель не соот­вет­ствую их ожи­да­ниям. Понять, как эти ожи­да­ния фор­ми­ро­вались, посмо­треть на себя глазами роди­те­лей. Поэтому я пого­во­рила с папой — его вся эта ситу­а­ция заде­вала больше, чем маму. К тому же мы коллеги. Оба — сапож­ники без сапог: я сегодня — учи­тель­ница лите­ра­туры, поэтесса и мать пяти­лет­него ребенка, не про­я­в­ля­ю­щего к книгам «доста­точ­ного» инте­реса, а папа два­дцать с чем-то лет назад — учитель лите­ра­туры, поэт и отец «нечита­ю­щего» ребенка.

У тебя рано поя­ви­лись дети. По сути, ты тогда был очень молодым чело­ве­ком. Когда роди­лась Майя, ты еще не пре­по­да­вал, а к моменту моего рожде­ния работал учи­те­лем лите­ра­туры всего три года. Вряд ли твоя убе­жден­ность в том, что дети должны читать, была учи­тель­ской пози­цией. Почему для тебя это имело большое зна­че­ние?

Честно говоря, я не очень понимал, какие еще могут быть инте­ресы у чело­века. Ну, конечно, можно в филар­мо­нию ходить (я и ходил в юности довольно часто), живо­пись любить (этот интерес у меня остался) или театр (вот с этим у меня плохо). Но только чтение мне каза­лось есте­ствен­ной чело­ве­че­ской дея­тель­но­стью. Я, кстати, стал меньше читать, уже работая в школе. Часов обычно было много (дохо­дило в иные годы и до 50 в неделю), так что сил на чтение не оста­ва­лось. Но детям-то что еще делать, кроме как читать? Ну, поиграл — и читай. Майя ока­за­лась послуш­ной, читала легко и быстро. С тобой было хуже.

Какого ребенка ты тогда мог назвать чита­ю­щим? Каким кри­те­риям он должен был соот­вет­ство­вать? Изме­ни­лось ли твое пред­ста­в­ле­ние об образе чита­ю­щего ребенка сейчас, спустя при­мерно два­дцать лет?

Сейчас сооб­ражу, что я думал об этом два­дцать лет назад. Мне было удобно рабо­тать с детьми, которые были в состо­я­нии про­читать школь­ную про­грамму и при этом еще что-нибудь. В классе обычно нахо­дился один такой ребенок, в расчете на него я и работал. Осталь­ным сообщал что-то такое, с чем можно было сдать выпуск­ной экзамен по лите­ра­туре. Не уверен, что мое пред­ста­в­ле­ние изме­ни­лось. В целом я суще­ственно помяг­чел, поу­бави­лось высо­ко­ме­рия, я стал пони­мать, что дети имеют право на какие-то другие виды духов­ной жизни. Но по-преж­нему думаю, что чита­ю­щий ребенок — это тот, который может про­честь в день между делом страниц два­дцать, а за месяц, соот­вет­ственно, одну книгу объемом в «Пре­ступ­ле­ние и нака­за­ние». Если он читает больше — ну, молодец. Буду радо­ваться.

Когда и почему ты сделал вывод, что я нечита­ю­щий ребенок?

Дату не назову. Но ты, конечно, откло­ня­лась от нормы, которая была у меня в голове. Майя этой норме соот­вет­ство­вала, даже пре­вы­шала ее (про­честь в третьем классе «Илиаду» и «Одиссею» — это круто), ты не соот­вет­ство­вала. Мне вообще тяжело дава­лось пони­ма­ние, что, кроме моей точки отсчета, бывают еще какие-то. Работал такой инфан­ти­лизм. Отчасти после пяти­де­сяти это стало про­хо­дить, но процесс не завер­шен.

Что ты испы­ты­вал, думая, что младшая дочка, в отличие от старшей, не соот­вет­ствует твоим пред­ста­в­ле­ниям о чита­ю­щем ребенке, твоим роди­тель­ским ожи­да­ниям?

Что испы­ты­вал — не помню. Не думаю, что это было раз­дра­же­ние или разоча­ро­ва­ние. Как человек ты мне была инте­ресна, я тебя любил (оба пункта действуют и сейчас). А в старших классах, после занятий в кружке Рахили Изра­и­левны Беккер2, ты стала демон­стри­ро­вать такие анали­ти­че­ские фокусы, что я без­у­словно признал в тебе сестру по разуму. Твоя работа о Набо­кове и Блоке3 была очень сильной, именно анали­ти­че­ски сильной. Может быть, в связи с этим я посте­пенно стал думать, что дело не в коли­че­стве про­читан­ных книг, а в умении их пони­мать и интер­прети­ро­вать.

Что ты пред­при­ни­мал, чтобы изме­нить ситу­а­цию?

Что из этого сра­ба­ты­вало со мной?

На этот вопрос ответить осо­бенно легко. Ничего не пред­при­ни­мал. Когда ты была ребен­ком, коли­че­ство книг у нас в доме все время росло. Поя­ви­лись, напри­мер, альбомы, посвя­щен­ные ренес­сан­с­ным ита­льян­цам. Ты их с инте­ре­сом рас­сма­т­ри­вала с бабуш­кой. Мама делала с тобой уроки. Я про­дол­жал ничего не пред­при­ни­мать. Когда ты стала по следам Майи читать запад­ную прозу XX века, по-моему, одобрял. Но не более того.

Как ты думаешь, какие ошибки вы совер­шали на моем и Майином чита­тель­ском пути? А что, нао­бо­рот, было сделано правильно?

Начнем с правиль­ного: в доме были книги. Я эти книги читал. Ты терлась в писа­тель­ской ком­па­нии (вспо­мним Кома­рово и Горе­лово4, видела, что люди не только пьют, но и пишут. Весь «Пенсил-клуб» соби­рался по поводу книг, причем пре­и­му­ще­ственно по поводу клас­сики. Очень светлой исто­рией мне кажется ваш с Майей ржач над «Русским школь­ным фоль­к­ло­ром»5. Думаю, это правиль­ная обста­новка и правиль­ный пример. Неправиль­ным было то, что раннее чтение Майи сти­му­ли­ро­ва­лось очень деше­выми подар­ками, то есть ее моти­ва­ция была пона­чалу внешней. С тобой мы к этому не при­бе­гали. Кроме того, бабушка с упо­е­нием смо­трела сериалы, а ты вместе с ней. Это, конечно, сбивало с курса. Но Рахиль Изра­и­левна все поправила.

Недавно я стала вспо­ми­нать себя в воз­ра­сте десяти лет. Да, я не всегда фана­тела от школь­ной про­граммы, но в сво­бод­ное время помню себя чита­ю­щей «Детство», «Отро­че­ство», «Юность» Тол­стого, записки Чехова. Еще всплы­вает кар­тинка, как я отво­е­вы­ваю воз­мож­ность есть в комнате и вместе с обедом про­гла­ты­ваю «Кортик» Рыба­кова. Эти мои чита­тель­ские успехи были скрыты от тебя из-за огром­ной нагрузки на работе или объемы чтения казались недо­ста­точ­ными, а выбор книг — невер­ным?

Вот это сильно! Я только из этого вопроса узнаю, что ты читала «Отро­че­ство» и «Юность» (может, и знал, да забыл). Про «Детство» помню. Я, кстати, не читал этих книг вообще. Первый том Тол­стого так и не откры­вал. И «Кортик», кажется, тоже не читал. Не читал я и твоего люби­мого Мон­тейру Лобату6. То есть я процесс не кон­тро­ли­ро­вал и, видимо, даже не пытался. Воз­можно, отде­лы­вался какими-то оце­ноч­ными выска­зы­ва­ни­ями. Едва ли этот выбор мог пока­заться мне невер­ным. Скорее всего, я просто всего этого не видел.

Майя как-то сказала мне, что уже давно отка­за­лась от худо­же­ствен­ной лите­ра­туры и инте­ре­су­ется в основ­ном спе­ци­али­зи­ро­ван­ной. Когда ребенку не десять, а 35, это так же важно? Бес­по­коит ли тебя, что она не читает худо­же­ствен­ную лите­ра­туру?

Она взро­с­лая умная тетя со своими вкусами и пред­ста­в­ле­ни­ями о жизни. Меня больше бес­по­коит, что она не пишет. У нее заме­ча­тель­ный про­за­и­че­ский талант, она напи­сала несколько очень клас­с­ных рас­ска­зов. Но зани­ма­ется другим. Ей виднее, чем зани­маться.

Сейчас у тебя растет внучка. Боишься ли ты, что она не будет читать? Почему?

Не боюсь, но вижу такую воз­мож­ность. Мне не нравится, что она не читает сама. Я не очень умею общаться с малень­кими детьми. Мне это, скажем, не дано. Един­ствен­ный шанс когда-то почув­ство­вать себя близким ей чело­ве­ком — это воз­мож­ность гово­рить с ней о тех вещах, которые меня волнуют. Если она не начнет читать, я могу не полу­чить этого шанса.

При этом я вижу в ней неор­ди­нар­ный ум, а склад этого ума явно филоло­ги­че­ский. Хоте­лось бы, конечно, чтобы она исполь­зо­вала эти свои спо­соб­но­сти. Ну не про­па­дать же им...

Зачем ребенку читать и зачем это тебе как папе и дедушке?

На вторую часть вопроса я, по-моему, ответил чуть выше. Повторю: мне это нужно, чтобы не чув­ство­вать себя чужим дочерям и внучке. С Майей и тобой, хотя я и вел себя в вашем детстве не лучшим образом, мне повезло. Вы обе умные и талан­тли­вые, обе пони­ма­ете кое-что в том, что для меня пред­ста­в­ляет главный в жизни интерес. В лице Лии хочется про­дол­же­ния этого счастья, причем жела­тельно без тех слож­но­стей, которые были с вами. Но ясно, что слож­но­сти все равно будут.

Теперь про то, для чего это нужно ребенку. Тут речь не только о моей внучке, речь о чело­ве­че­стве. Тран­с­ли­рую не мою мысль, просто мысль, с которой я согла­сен. У людей нет другого вари­анта вос­при­ни­мать мир, кроме как через призму доступ­ной им куль­туры. То есть через тексты. Если человек не пони­мает, что он про­читал (это каса­ется любых текстов, поро­жда­ю­щих образы и соз­да­ю­щих картину мира, не обя­за­тельно худо­же­ствен­ных), не может к этому отне­стись кри­ти­че­ски, про­а­нали­зи­ро­вать про­читан­ное, то он очень плохо ори­ен­ти­ру­ется в жизни, его легко обма­нуть, втюхать ему какую-нибудь ерунду. В резуль­тате плохого пони­ма­ния текстов сби­ва­ются с толку целые народы. Вос­при­ятие мира через куль­туру — чисто чело­ве­че­ская черта. Мне важно, чтобы дети вос­при­ни­мали мир аде­кватно. Из нечита­ю­щего ребенка я все-таки выросла в чита­ю­щего взро­с­лого. Хотя есть подо­зре­ние что и тогда, в детстве, дела обсто­яли лучше, чем думали папа и мама. У детей могут быть другие удо­воль­ствия, они вообще другие, отдель­ные люди, и мой отец, пере­валив за пять­де­сят, это осознал. Конечно, он может опа­саться, что станет чужим нечита­ю­щей внучке. Правда, это скорее она ока­жется ему чужой, ведь ей уровень дедуш­ки­ной начитан­но­сти абсо­лютно без­раз­ли­чен. Но пока они отлично ладят безо всяких книг. Навер­ное, потому, что папа, сам того не замечая, за послед­ние два­дцать лет почти нау­чился любить без ожи­да­ний и оценок.