Стоит ли дока­зы­вать, что страст­ное увле­че­ние детей музыкой, всем ее неис­чер­па­е­мым богат­ством, воз­ни­кает под непо­сред­ствен­ным вли­я­нием семьи, ее быта и прежде всего — под вли­я­нием примера роди­те­лей. Как бла­го­т­ворна сила этого примера в том случае, если роди­тели не только любят слушать музыку, но и отдают ей свой досуг, увле­ка­ются домаш­ним музи­ци­ро­ва­нием, соби­рают пла­стинки с хоро­шими запи­сями не только бытовой, но и оперной, сим­фо­ни­че­ской и камер­ной музыки!

Заду­мав­шись о силе примера в области музы­каль­ного вос­пита­ния, я мысленно пере­несся ко дням моего детства и юности.

В самом деле, что же побу­дило меня не только полю­бить музыку с детства, но и посвятить ей всю свою жизнь? Какие испы­тан­ные мною влияния окру­жа­ю­щей среды ока­зались реша­ю­щими? Чем больше я раз­мыш­ляю на эту тему, тем сложнее мне дать одно­знач­ный ответ.

Да, действи­тельно, мои роди­тели очень любили музыку, отдавая ей пред­по­чте­ние перед другими видами искус­ства. Должен сразу же ого­во­риться, что в моей семье не было ни одного про­фес­си­о­наль­ного музы­канта. Отец и мать были про­стыми людьми: отец — кре­стья­нин, а впо­след­ствии — рабочий кон­серв­ного завода, мать — домо­хо­зяйка.

Дума­ется, что до поя­в­ле­ния у чело­века само­сто­я­тель­но­сти в решении жиз­нен­ных вопро­сов он, незави­симо от своих наклон­но­стей, чрез­вы­чайно сильно, а подчас и абсо­лютно под­чи­ня­ется влиянию увле­че­ний, наклон­но­стей и вкусов старших в семье: отца, матери, братьев и сестер. Напри­мер, юноша, отец кото­рого любит охоту, с детских лет увле­ка­ется ею, и притом так, что нередко это его увле­че­ние оста­ется на всю жизнь. Он с детства без всяких уго­во­ров и при­ну­жде­ния ста­но­вится зна­то­ком всех соба­чьих пород; он вели­ко­лепно знает все марки охот­ни­чьих ружей; он пре­красно осве­дом­лен о пова­д­ках диких птиц и зверей и вели­ко­лепно ори­ен­ти­ру­ется в лесу, в поле, в горах и на болоте. Его знания не огра­ни­чи­ва­ются лишь охотой. Он начи­нает любить природу, про­ни­кая во многие ее сокро­вен­ные тайны. Он ярко чув­ствует не только пре­лесть зимы и лета, весны и осени, но и тонко ощущает малейшие оттенки и пере­ходы каждого из времен года.

Как-то мне дове­лось увидеть по теле­ви­зору семью грос­с­мейстера Тиграна Пет­ро­сяна. Ока­за­лось, что его юный наслед­ник не только увле­ка­ется шах­ма­тами, но и небе­з­успешно сра­жа­ется со своим зака­лен­ным в битвах роди­те­лем. Я хорошо помню семейную любовь к футболу зна­ме­ни­тых братьев Ста­ро­сти­ных. Совет­ские люди знают много поко­ле­ний заме­ча­тель­ных арти­стов цирка — семью Дуровых. И не слу­чайно, конечно, дети в этой славной семье ста­но­ви­лись про­фес­си­о­на­лами, масте­рами вели­ко­леп­ной дрес­си­ровки живот­ных!

Примем как аксиому: для того чтобы дети увле­кались искус­ством, в част­но­сти музыкой, нужен бла­го­т­вор­ный, «зара­зи­тель­ный» пример роди­те­лей. Наша обще­ствен­ность должна быть обес­по­ко­ена поэтому вос­пита­нием эстети­че­ского вкуса не только у детей, но и у роди­те­лей.

Но вернусь к вос­по­ми­на­ниям. Как я уже говорил, в нашей семье все очень любили музыку и вместе с тем все были музы­кально одарены. Но почему-то из нас четырех (у меня сестра и два брата) лишь я осо­бенно страстно увлекся круп­ными формами музы­каль­ного искус­ства. Почему же это про­и­зо­шло?

Брат моего отца — про­ви­зор город­ской аптеки — был страст­ным люби­те­лем оперной музыки. У него была бога­тейшая кол­лек­ция грам­пла­сти­нок с запи­сями Шаля­пина, Нежда­но­вой, Соби­нова, Петрова, Сиби­ря­кова и многих заме­ча­тель­ных русских и зару­беж­ных оперных певцов. Мы были с ним боль­шими дру­зьями, и он раз­ре­шал мне часами заво­дить эти пла­стинки и слушать клас­си­че­скую музыку в пре­крас­ном испол­не­нии. В первое время я просто увле­ченно слушал эти пла­стинки. Дальше, оста­ва­ясь один в доме, осме­ли­вался под­пе­вать им. Правда, плохо зная русский язык и совсем не зная ита­льян­ского, я про­из­но­сил непо­нят­ные мне слова бес­со­зна­тельно, но мелодии этих арий я запо­ми­нал точно и с необъ­яс­ни­мым чув­ством радости пел их вместе с вели­кими певцами. И эти востор­жен­ные встречи у ста­рин­ного грам­мо­фона с кори­фе­ями миро­вого вокаль­ного искус­ства были самыми яркими празд­ни­ками моей юности.

Человек не может любить то, чего он не знает, не может увле­каться тем, чем никогда не при­хо­ди­лось ему зани­маться. Само дли­тель­ное зна­ком­ство с клас­си­че­ской музыкой послу­жило одной из причин, про­бу­див­ших во мне любовь к ней. Поэтому столь важно сделать каждую семью очагом музы­каль­ной куль­туры.

Многие роди­тели склонны воз­ла­гать на школу главную ответ­ствен­ность за сла­бо­сть музы­каль­ного раз­ви­тия детей. Они наде­ются, что если музы­каль­ные уроки ввести с первого класса, то про­блема будет сама собой раз­ре­шена. Конечно, если добиться такого поло­же­ния, дело вос­пита­ния музы­каль­ного вкуса у нашей моло­дежи осно­ва­тельно дви­нется вперед. Однако дело не только в том, чтобы ввести уроки музыки. Главное — умело их про­во­дить! В школе, в которой я учился, был обя­за­тель­ный урок рисо­ва­ния. Хорошо помню, что нас было в классе два­дцать восемь уче­ни­ков, но ни один из них не только не стал впо­след­ствии худож­ни­ком, но даже и не увлекся просто изу­че­нием живо­писи. Почему это про­и­зо­шло? Наши занятия огра­ни­чи­вались в основ­ном тем, что мы по мере сил и спо­соб­но­стей своих сри­со­вы­вали скуль­птур­ные пор­треты Древней Греции и надо­ев­ший всем горшок с чахлыми цветами. Нас не увле­кали тогда вели­чием и непо­в­то­ри­мой кра­со­той всего того, что окру­жало нас в жизни. Мы не рисо­вали живых людей, мы не рисо­вали родную природу, мы не рисо­вали пре­лест­ные уголки родного города, нам даже не раз­ре­шали делать зари­совки наших школь­ных зна­ме­ни­то­стей. Никто не зна­ко­мил нас с живо­пи­сью русских и запад­ных худож­ни­ков-клас­си­ков.

Подоб­ным же образом, на мой взгляд, порой обстоит дело и с музы­каль­ными заняти­ями в школе. Нельзя, чтобы эти занятия пре­вра­ти­лись лишь в изу­че­ние нотной грамоты и зна­ком­ство с неко­то­рыми фактами из истории музыки. В каждой школе должен быть уголок музыки, где уча­щи­еся могут увидеть хорошо офор­м­лен­ные стенды, посвя­щен­ные музыке, ее творцам и испол­ни­те­лям. Здесь должен быть хороший ради­о­при­емник, патефон с раз­но­об­разным набором пла­сти­нок и, конечно, фор­те­пьяно. Надо поза­ботиться и о том, чтобы дети слушали живую музыку, а не только меха­ни­че­скую запись ее.

Я называю «живой» ту музыку, которая звучит в музы­каль­ных театрах, в кон­церт­ных залах, на эстраде. Надо сделать так, чтобы наши дети стали люби­те­лями оперных спек­та­клей и сим­фо­ни­че­ских кон­цер­тов, хоро­вого пения и музы­каль­ной само­де­я­тель­но­сти.

Порой в нашей педа­го­ги­че­ской среде, когда речь заходит об эстети­че­ском вос­пита­нии совет­ской моло­дежи, большую долю ответ­ствен­но­сти взвали­вают на Все­со­юз­ное радио. Одни говорят, что его пере­дачи часто бывают скуч­ными и мало­ин­те­рес­ными. Другие — что пре­о­б­ла­дают легкая эстрад­ная музыка и лири­че­ские песни сомни­тель­ного вкуса, частенько наи­г­ры­вает джаз. Я вни­ма­тельно озна­ко­мился с про­грам­мами музы­каль­ной редак­ции Ради­о­ко­ми­тета, и вот мое мнение: пере­дачи по радио весьма раз­но­об­разны и постро­ены с рас­четом на удо­вле­тво­ре­ние эстети­че­ских потреб­но­стей раз­лич­ных по своей под­го­то­в­лен­но­сти групп ради­о­слу­ша­те­лей. Нет нужды при­во­дить примеры; доста­точно вни­ма­тельно озна­ко­миться с ради­о­про­грам­мами.

Кстати, о джазе.

Слово «джаз», так же как и «сим­фо­ни­че­ский» или «духовой» оркестр, опре­де­ляет инстру­мен­таль­ный состав орке­стра, а не идейно-худо­же­ствен­ные досто­ин­ства про­из­ве­де­ний, испол­ня­е­мых этим орке­стром. Вопрос не в том, кто испол­няет то или иное про­из­ве­де­ние, а в том, какое сочи­не­ние и как оно испол­ня­ется.

Испол­нять плохую музыку или плохо испол­нять могут как сим­фо­ни­че­ские, так и джаз-орке­стры.

Поэтому задача заклю­ча­ется не в том, чтобы изго­нять джаз-орке­стры как форму музы­каль­ного испол­ни­тель­ства, а в том, чтобы составы джаз-орке­стров были высо­ко­про­фес­си­о­наль­ными и чтобы испол­няли они хорошую легкую эстрад­ную музыку, которая так же необ­хо­дима совет­скому слу­ша­телю, как и оперная, сим­фо­ни­че­ская или камер­ная музыка.

Я далек от подо­зре­ния, что неко­то­рые роди­тели, воз­вра­ща­ясь домой после работы и застав своих детей слу­ша­ю­щими сим­фо­ни­че­скую музыку, выклю­чают ради­о­при­емник. Но меня очень встре­во­жило письмо одного маль­чика в редак­цию газеты «Пио­нер­ская правда». Он пишет: «Про­жи­вем и без оперной музыки. Вот ведь мои старшие братья не инте­ре­су­ются клас­си­че­ской музыкой и неплохо живут; они хорошо зара­ба­ты­вают». Это письмо до сих пор не выходит у меня из головы. Если роди­тели не станут глав­ными действу­ю­щими лицами эстети­че­ского вос­пита­ния своих детей, обще­ствен­ные усилия в этом напра­в­ле­нии не смогут при­ве­сти к нужным резуль­та­там.

Ждет своего решения еще одна про­блема. Не секрет, что у нас небла­го­по­лучно с кадрами музы­каль­ных педа­го­гов для наших школ. Мне иногда при­хо­дится быть сви­дете­лем того, как ухо­дя­щий на пенсию музы­каль­ный деятель или совсем забра­сы­вает занятия музыкой, или меняет про­фес­сию. Это — не по-хозяйски!

Почему бы, напри­мер, в большом госу­дар­ствен­ном мас­штабе не орга­ни­зо­вать пов­се­местно курсы пере­под­го­товки музы­каль­ных кадров для обес­пе­че­ния наших школ учи­те­лями музыки? Уверен, что это было бы хорошим начи­на­нием. Эти кадры могли бы оказать суще­ствен­ную помощь музы­каль­ной само­де­я­тель­но­сти, которая бла­го­т­ворно влияет на семейный быт и на под­ра­с­та­ю­щее поко­ле­ние.

Встре­ча­ясь долгие годы с большим коли­че­ством кол­лек­ти­вов музы­каль­ной само­де­я­тель­но­сти и зна­ко­мясь с методом работы руко­во­ди­те­лей хоровых и музы­каль­ных кружков, я под­метил две основ­ные, если так можно сфор­му­ли­ро­вать, педа­го­ги­че­ские тен­ден­ции.

Одни руко­во­ди­тели думают при­бли­зи­тельно так: для того чтобы увлечь участ­ни­ков кружка, надо ставить перед ними сложные худо­же­ствен­ные задачи. В про­цессе пре­о­до­ле­ния послед­них они будут моби­ли­зо­вы­вать все свои твор­че­ские силы. Они увидят рост своего мастер­ства, что бес­с­порно окрылит их для штурма новых твор­че­ских вершин. Другие музы­каль­ные педа­гоги склонны идти на поводу у моло­дежи, еще неис­ку­шен­ной в музы­каль­ном искус­стве. Успех своей педа­го­ги­че­ской работы они видят в том, как быстро и будто бы с удо­воль­ствием усва­и­вают участ­ники кружка прими­тив­ный музы­каль­ный мате­риал.

Для того чтобы не впасть в схо­ла­сти­че­ский спор о мето­доло­гии учеб­ного про­цесса в кружках музы­каль­ной само­де­я­тель­но­сти, позволю себе опять-таки вер­нуться к годам своей учебы в музы­каль­ном училище и в кон­сер­ва­то­риях.

Мне всегда каза­лось, что в моем созна­нии парал­лельно шли два музы­каль­ных «канала»: канал вос­при­ятия и канал вос­про­из­ве­де­ния. Как мне помнится, эти каналы никогда не были рав­но­цен­ными. Уже радостно вос­при­ни­мая сложные сим­фо­ни­че­ские и оперные формы, я был еще далек от их вос­про­из­ве­де­ния. Говоря кон­кретно, я был в состо­я­нии понять кантату «Москва» П. И. Чайков­ского, но спеть я мог лишь менее сложные хоровые про­из­ве­де­ния.

Вот почему, мне кажется, музы­каль­ному руко­во­ди­телю целе­со­об­разно сочетать в своих занятиях два раздела: раздел слу­ша­ния музыки и раздел разу­чи­ва­ния музыки.

Слу­ша­ние музыки будет посте­пенно рас­ши­рять пределы музы­каль­ной куль­туры и вкуса у участ­ника кружка, тогда как разу­чи­ва­ние музы­каль­ного про­из­ве­де­ния будет углу­б­лять его тео­рети­че­ские знания, тех­ни­че­ские навыки и испол­ни­тель­ское мастер­ство. Я хочу под­чер­к­нуть, что все это каса­ется лишь кружков худо­же­ствен­ной само­де­я­тель­но­сти, но не уча­щихся музы­каль­ных учебных заве­де­ний, где музы­каль­ные занятия постро­ены с таким рас­четом, чтобы гар­мо­нично раз­ви­вались в молодом музы­канте воз­мож­но­сти вос­при­ятия и вос­про­из­ве­де­ния.

Музы­каль­ные занятия требуют от педа­гога нео­быч­ного такта... Мне впервые при­шлось заняться музы­каль­ной учебой лишь после окон­ча­ния тру­до­вой школы. До восем­на­дца­ти­лет­него воз­ра­ста я не имел воз­мож­но­сти систе­ма­ти­че­ски учиться музыке, хотя и успел горячо полю­бить с юных лет крупные музы­каль­ные формы. Есте­ственно, что в про­цессе учебы я испы­ты­вал неве­ро­ят­ные труд­но­сти. По про­грамме нужно было играть сложные фор­те­пьян­ные про­из­ве­де­ния, а мои пальцы, при­вык­шие больше к штанге и кольцам, к брусьям и вольной борьбе, были к этому мало при­с­по­со­б­лены. Поэтому я не мог быстро осилить сложные фор­те­пьян­ные про­из­ве­де­ния, не мог делать «скачков» в совер­шен­ство­ва­нии испол­ни­тель­ского мастер­ства. Занятия, свя­зан­ные с игрой на фор­те­пьяно, пре­вра­щались для меня в тяжелое испы­та­ние.

И как водо­бо­язнь не могут пре­о­до­леть даже самые реши­тель­ные люди, так и самая незна­чи­тель­ная пси­холо­ги­че­ская травма иногда на всю жизнь оста­ется в памяти нео­пыт­ного моло­дого музы­канта. Вот почему инди­ви­ду­аль­ный подход к участ­нику само­де­я­тель­но­сти, тер­пе­ли­вое изу­че­ние его наклон­но­стей и твор­че­ских меч­та­ний, умелое и посте­пен­ное втя­ги­ва­ние его в сложные сферы музы­каль­ного чув­ство­ва­ния явля­ется, как мне кажется, неотъем­ле­мым усло­вием музы­каль­ного вос­пита­ния юного поко­ле­ния люби­те­лей музыки.

Несколько сооб­ра­же­ний о пении в семье, роль кото­рого в эстети­че­ском вос­пита­нии детей вряд ли нужно обо­с­но­вы­вать.

Мы знаем и глубоко ценим многие уни­каль­ные народ­ные хоровые кол­лек­тивы, явля­ю­щи­еся укра­ше­нием мно­го­на­ци­о­наль­ного совет­ского искус­ства.

Вспо­мните о совер­шенно уни­каль­ном пении русских народ­ных хоров, о само­быт­но­сти и непо­в­то­ри­мо­сти испол­ни­тель­ских почер­ков народ­ных хоров Воро­неж­ской, Архан­гель­ской, Омской, Ново­си­бир­ской, Курской, Рязан­ской и многих других краев и обла­стей Рос­сийской Феде­ра­ции.

Что же мешает при такой мощной базе про­фес­си­о­наль­ного хоро­вого искус­ства быстрому росту наших само­де­я­тель­ных хоровых кол­лек­ти­вов, почему часто эти кол­лек­тивы соз­да­ются от случая к случаю и, к сожа­ле­нию, подчас в этих хорах суще­ствует такая теку­честь состава, что почти невоз­можно уста­но­вить свои твор­че­ские тра­ди­ции, свой испол­ни­тель­ский стиль, а иногда и необ­хо­ди­мый высокий уровень худо­же­ствен­ного испол­ни­тель­ства? Отвечу опять-таки при­ме­рами. Многие москов­ские музы­канты, воз­вра­ща­ясь из Грузии, говорят мне: «Что за чудо, стоит собраться трем гру­зи­нам, и ты слу­ша­ешь в их испол­не­нии заме­ча­тель­ное трех­голос­ное поли­фо­ни­че­ское пение. Еще уди­ви­тель­нее то, что эти люди могли до встречи совер­шенно не знать друг друга. Как могут они так сла­женно петь?»

На заклю­чи­тель­ном кон­церте Декады бурят-мон­голь­ского искус­ства и лите­ра­туры в Москве в 1940 году высту­пала русская семья люби­те­лей хоро­вого пения. Здесь был и глава рода — широ­копле­чий бога­тырь с окла­ди­стой бородой, рядом сте­пенно стояли его жена, дети и внуки; его зять, обла­да­тель кра­си­вого лири­че­ского тенора, высту­пал в семей­ном хоре в каче­стве солиста.

Нас, слу­ша­те­лей, пора­зило то, что этот семейный хор не только обладал пре­вос­ход­ным строем и музы­каль­но­стью испол­не­ния — он с заме­ча­тель­ной лег­ко­стью, живо и непо­сред­ственно пел слож­нейшие, мно­го­голос­ные русские народ­ные песни, не усту­па­ю­щие по хоровым краскам высоким образ­цам русской и запад­ной хоровой клас­сики.

Эти факты под­ска­зы­вают мне, что одним из непре­мен­ных условий даль­нейшего раз­ви­тия хоро­вого пения в нашей стране явля­ется про­ник­но­ве­ние в семейный быт хоро­вого испол­ни­тель­ства. Это будет спо­соб­ство­вать утвер­жде­нию наци­о­нально-само­быт­ных испол­ни­тель­ских тра­ди­ций, рас­ши­ре­нию основы совет­ского про­фес­си­о­наль­ного и само­де­я­тель­ного хоро­вого искус­ства и все­на­род­ному охвату испол­ни­тель­ским твор­че­ством.

Пора покон­чить с тем, что порой в наших семьях не поют, а, в бук­валь­ном смысле, кричат, уродуя тем самым музы­каль­ный слух детей!

Как известно, в наших школах шесть учебных дней. Нельзя ли сделать так, чтобы один учебный день целиком посвя­щался искус­ству? В этот «день искус­ства» школы посе­щают худож­ники и ком­по­зи­торы, певцы и музы­канты, писа­тели, работ­ники театра и кино. Ведь можно же эти дни пре­вра­щать в насто­я­щие празд­ники искус­ства! В эти дни можно орга­ни­зо­вы­вать посе­ще­ние театров, кон­цер­тов-утрен­ни­ков, музеев и худо­же­ствен­ных выста­вок. Я выска­зы­ваю эту мысль потому, что только при­ве­де­ние в действие больших сил может обес­пе­чить решение больших проблем.

А можно ли сомне­ваться в том, что вопрос гар­мо­нич­ного раз­ви­тия совет­ской моло­дежи, будущих стро­и­те­лей ком­му­низма, явля­ется одной из главных задач нашей совре­мен­но­сти, одной из главных забот всех нас.