Духов­ные откло­не­ния высту­пают в бес­чи­с­лен­ных непо­в­то­ри­мых формах. Они подобны ветвям рас­ки­ди­стого рас­те­ния, так как все про­и­з­ра­с­тают из одного общего корня. Послед­нее заслу­жи­вает рас­смо­тре­ния. Хочется при­под­нять завесу тайны нор­мали­за­ции. В общей пси­холо­гии и педа­го­гике, однако, откло­не­ния рас­сма­т­ри­ва­ются обо­со­б­ленно друг от друга. Каждую отдель­ную про­блему пыта­ются иссле­до­вать как суще­ству­ю­щую само­сто­я­тельно.

К силь­нейшим духов­ным откло­не­ниям такого рода относят лжи­вость, этакую маску души, этакие одежды, в которые рядятся люди и коих нас­чи­ты­ва­ется великое мно­же­ство. Каждое из них имеет свое особое зна­че­ние.

Суще­ствует ложь обычная и ложь, ставшая болез­нью. Старая пси­хи­а­трия знала mendacium vesanum — нео­буз­дан­ную, спро­во­ци­ро­ван­ную исте­рией ложь, которая ведет к скрыт­но­сти души. Речь чело­века ста­но­вится путан­ной небы­ли­цей в лицах.

Пси­хи­а­трия ука­зы­вала также на лжи­вость детей, участ­ву­ю­щих в судеб­ных про­цес­сах. Эта нео­со­знан­ная ложь детей, при­гла­шен­ных в каче­стве сви­дете­лей, обще­из­вестна. Большое впе­ча­т­ле­ние создает при этом утвер­жде­ние, что ребенок, этот «невин­ный харак­тер» и сама правда («устами мла­денца гла­го­лет истина»), вопреки всем своим честным усилиям делает тем не менее лживые зая­в­ле­ния. Крими­наль­ная пси­холо­гия стала вни­ма­тель­нее отно­ситься к этим стран­ным фактам. Она при­знает, что дети в боль­шин­стве своем честны. Лжи­вость — это пута­ница в мыш­ле­нии, которую про­во­ци­рует воз­бу­жде­ние.

Это неза­мет­ное под­со­вы­ва­ние фальши вместо правды, которое может про­я­в­ляться посто­янно или время от времени, абсо­лютно отли­ча­ется от той лжи­во­сти, которую ребенок пред­при­ни­мает в целях само­со­хра­не­ния. Но, с другой стороны, у нор­маль­ных детей в обычной жизни встре­ча­ется и такая ложь, которая не имеет ничего общего с само­за­щи­той. Лжи­вость может быть чистым про­дук­том фан­та­зии, вымыш­лен­ными собы­ти­ями, которые при всем при этом имеют в себе отблеск досто­вер­но­сти. Обман в целях личной выгоды не под­ра­зу­ме­ва­ется. При этом прямо можно гово­рить о виде искус­ства, когда актер изо­б­ра­жает какого-либо героя про­из­ве­де­ния. Я приведу один пример. Однажды дети рас­ска­зали мне, как их мать при­го­то­вила уго­ще­ние для гостей — вита­ми­ни­зи­ро­ван­ный сок, который должен был убедить гостя в цен­но­сти рас­ти­тель­ной пищи. При этом ей так удалось при­го­то­в­ле­ние этого сока, что гости всюду рас­ска­зы­вали об этом, рас­хвали­вали и реко­мен­до­вали всем это уго­ще­ние. Дети рас­ска­зы­вали об этом со всеми подроб­но­стями так инте­ресно, что я попро­сила у их матери дать мне рецепт. Но дама сказала мне, что она никогда и не думала о том, чтобы гото­вить такой сок. Здесь у нас — типич­ный случай дет­ского обмана, который служит ничему другому, как только при­у­кра­ши­ва­нию действия некоего романа.

Эти раз­но­вид­но­сти лжи­во­сти проти­во­ре­чат другой, удобной для ребенка, который просто не желает заду­мы­ваться о том, что, соб­ственно, явля­ется правдой. Но иногда ложь выгля­дит лукав­ством. Я знала одного ребенка пяти лет, кото­рого мать время от времени отда­вала в домаш­нюю школу. Руко­во­ди­тель­ница группы, в которую был принят ребенок, была на хорошем счету в своем ведом­стве. Она вос­хи­ща­лась этим ребен­ком. Но спустя неко­то­рое время он пожа­ло­вался своей матери на эту учи­тель­ницу. Мать посчитала ее очень строгой и попро­сила дирек­трису школы объ­яс­нить слу­чив­ше­еся. Дирек­триса убе­жденно дока­зы­вала ей, что учи­тель­ница окру­жила ребенка заботой и любовью. Тогда мать при­з­вала своего вру­нишку-сына к ответу. В резуль­тате она услы­шала оправ­да­ние: «Кажется, я не говорил, что учи­тель­ница злая». При этом не чув­ство­ва­лось, что ребенку не хватает муже­ства жало­ваться на учи­тель­ницу. В этой ситу­а­ции выска­зы­ва­ние ребенка было просто фор­маль­ным.

Хоте­лось бы многое еще рас­ска­зать о других формах хитрого при­с­по­со­б­ле­ния к окру­жа­ю­щему миру, которые встре­ча­ются у детей. У сла­бо­ха­рак­тер­ных уступ­чи­вых детей спешно сфа­бри­ко­ван­ная ложь ука­зы­вает на потреб­ность в защите. Ребенок пере­ра­ба­ты­вает содер­жа­ние выска­зы­ва­ния, и оно выгля­дит как пре­ры­ви­стое. Ложь слабого ребенка безо­бид­ная, не имеет своего завер­ше­ния. Импро­ви­зи­ро­ван­ная ложь несет в себе защит­ный рефлекс от напа­де­ния взро­с­лых. Взро­с­лый упре­кает ребенка в сла­бо­ха­рак­тер­но­сти, безо­б­раз­ном ком­плексе непол­но­цен­но­сти. Такое уни­же­ние ребенка взро­с­лым под­твер­ждает, что ребенка при­ни­мают за суще­ство мало­зна­чи­мое.

Лжи­вость относят к тем явле­ниям духов­ной жизни, которые поя­в­ля­ются в детстве и с тече­нием времени закреп­ля­ются. В итоге в чело­ве­че­ском обще­стве ложь уко­ре­ня­ется и неиз­бежно пре­об­ра­зу­ется в запо­ведь о прави­лах пове­де­ния и эстетику, словно одежды для тела.

Наши оздо­ро­ви­тель­ные школы сви­детель­ствуют о сбра­сы­ва­нии наро­стов лжи. Ребенок откры­ва­ется во всей своей при­род­ной чистоте. Хотя лжи­вость не отно­сится к тем откло­не­ниям, которые исче­зают сами собой чудес­ным образом. В ребенке про­ис­хо­дит вну­трен­няя пере­стройка, тре­бу­ю­щая от него воз­вра­ще­ния на круги своя. Ясность мысли, связь с реаль­ной действи­тель­но­стью, духов­ная свобода и живое вза­и­мо­действие с полезными пред­метами создают атмо­сферу, в которой духов­ная жизнь изжи­вает лжи­вость.

Если тща­тель­нее про­с­ле­дить за раз­ви­тием чело­ве­че­ского обще­ства, то откро­ется, что оно глубоко погрязло во лжи. Едва ли можно было бы устра­нить его недо­статки, не потре­во­жив фун­да­мент. Многие наши дети, посту­пив в обще­об­ра­зо­ва­тель­ную школу, испы­ты­вали посто­ян­ные нападки лишь потому, что они были намного честнее, чем другие, и неко­то­рые формы при­с­по­со­б­ле­ния были у них еще нераз­ви­тыми. Учителя не заду­мы­ва­ются над тем, что дис­ци­плина и соци­аль­ные отно­ше­ния в их классе стро­ятся на пред­по­сыл­ках лжи, и непри­выч­ная прямота наших детей каза­лась им мораль­ным каче­ством, которое стало частью вос­пита­ния в давние времена.

Самый большой вклад, который впервые сделал пси­хо­а­нализ в историю чело­ве­че­ской души, это разъ­яс­не­ние при­твор­ства как про­цесса ада­п­та­ции под­со­зна­ния. При­твор­ство взро­с­лого — это не ложь ребенка. Ложь можно оха­рак­те­ри­зо­вать как все более и более сра­с­та­ю­щийся с прав­ди­вой жизнью ужасный чехол. Он похож на шкуру или опе­ре­ние живот­ных. Этот футляр, скры­ва­ю­щий жиз­нен­ный меха­низм, который одно­вре­менно служит защитой. Эта защита состоит в том, чтобы заставить пове­рить себя в ощу­ще­ния, которые не испы­ты­ва­ешь. Лжи­вость внутри чело­века стала обычным свойством, она дает воз­мож­ность жить, точнее, жить в мире, с которым искрен­ние и есте­ствен­ные чувства должны всту­пить в кон­фликт. Впрочем, лице­ме­рие, которое взро­с­лый еже­д­невно демон­стри­рует в своих отно­ше­ниях к ребенку, уни­кально. Взро­с­лый жерт­вует инте­ре­сами ребенка ради соб­ствен­ной пользы, не при­зна­ва­ясь в этом себе, потому что это трудно сделать. Он внушает себе, что выпол­няет воз­ло­жен­ную на него при­ро­дой обя­зан­ность, и то, что он делает, станет позднее полезным ребенку. Если ребенок защи­ща­ется, то взро­с­лый никоим образом не ста­ра­ется рас­по­знать истин­ные обсто­я­тель­ства, но назы­вает все, что ребенок пред­при­ни­мает для своего спа­се­ния, непо­слу­ша­нием и плохими наме­ре­ни­ями. Все больше и больше зати­хает и без того уже слабый голос правды и откры­то­сти. На смену ему при­хо­дят фор­маль­ные слова: долг, справед­ли­вость, авто­ри­тет, разум и т. д.

У души, как и у воды, суще­ствует жидкое и твердое агре­гат­ные состо­я­ния. И Данте не перенес ее в ту бездну ада, в зону вечного льда, где угасает любовь и оста­ется только ненависть. При­во­ди­мые чело­ве­ком в свое оправ­да­ние услов­но­сти — это само­об­ман, который осу­ще­ст­в­ляет при­с­по­са­б­ли­ва­ние инди­вида, ведущее к откло­не­ниям. Само обще­ство взра­щи­вает у детей откло­не­ния. То, что было любовью, пре­вра­ща­ется в ненависть. Эта чудо­вищ­ная ложь селится в скрытых уголках под­со­зна­ния.