Отец дочери-под­ростка уехал по делам в Детройт и хотел сооб­щить своей жене дома в Нью-Джерси, что он не сможет вер­нуться домой к обеду. Вначале он попы­тался позво­нить из учре­жде­ния, в котором он нахо­дился. Затем он попро­бо­вал еще раз — из аэро­порта, перед вылетом само­лета. Еще одну попытку он пред­при­нял в аэро­порту Ньюарка, надеясь, что жена сможет встретить его. Номер оста­вался занятым, и, приехав домой на такси, он обна­ру­жил, что его четыр­на­дца­ти­лет­няя дочь про­дол­жает раз­го­ва­ри­вать по теле­фону. «Я успел слетать в Детройт и обратно, и все за время одного теле­фон­ного раз­го­вора!» — в сердцах сказал он.

Огор­че­ние, досада, воз­ра­с­та­ю­щая ярость, пережи­ва­е­мые этим отцом, мучи­тельно знакомы тем из нас, кто живет — или пыта­ется жить — с под­рост­ками. Каждый из нас может при­ве­сти длинный и раз­но­об­разный список причин длинных теле­фон­ных раз­го­во­ров, которые ведут по теле­фону сын или дочь. Одна из двух девочек достала новый диск с записью Майкла Джек­сона, который вторая очень хотела послу­шать, и вот его про­кру­чи­вают по теле­фону. Телефон в мире под­рост­ков играет роль частной ради­о­стан­ции, пере­да­ю­щей кон­церты по заявкам. Или в этот день в школе про­и­зо­шло ЧП: нео­жи­данно была объ­я­в­лена кон­троль­ная по мате­ма­тике, и для того чтобы хорошо под­го­то­виться к ней, надо дос­ко­нально обго­во­рить это кош­мар­ное событие.

Воз­можно, что какой-то мальчик из 9-го класса не поз­до­ро­вался с одной из подруг, и она делится с другой тоже с помощью изо­б­рете­ния Эдисона. Они тща­тельно анали­зи­руют причины этого поступка, про­во­дят все­сто­рон­нее обсу­жде­ние, как вести себя в отно­ше­нии к нему в будущем. Такой раз­го­вор, по самым грубым под­счетам, может занять часа полтора. Слу­ча­ется и более «серьезный» кризис на тер­ни­стых дорогах любви: непо­ни­ма­ние, ссора, задетые чувства. Рассказ о нем сопро­во­жда­ется обиль­ными слезами, дли­тель­ным мол­ча­нием, отры­воч­ными заме­ча­ни­ями, про­из­не­сен­ными шепотом, чтобы взро­с­лые, не дай бог, не услы­шали его, телефон уно­сится в ванну... Тут уж трудно опре­де­лить, сколько он будет длиться.

Роди­тели начи­нают воз­му­щаться. Они кричат, пыта­ются пре­кра­тить затя­нув­шийся раз­го­вор, инте­ре­су­ются, смогут ли они свя­заться с внешним миром в интер­вале с трех часов дня до десяти часов вечера. Мы шутим над этим (чтобы не рас­пла­каться), мы бла­го­да­рим бога за те часы, когда наши дети в школе, и, поль­зу­ясь редкой воз­мож­но­стью, мы можем позво­нить подруге, у которой «ана­ло­гич­ный случай», и выра­зить ей свои собо­лез­но­ва­ния.

Роди­тели попро­бо­вали все­воз­мож­ные дого­воры и решения. Во многих семьях «решили» теле­фон­ную про­блему, раз­ре­шив детям иметь соб­ствен­ные теле­фоны. Это осо­бенно правильно — и воз­можно, наи­бо­лее оправ­данно — в домах, где при­хо­дится посто­янно поль­зо­ваться теле­фо­ном из-за про­фес­сии роди­те­лей или по каким-либо другим при­чи­нам. Неко­то­рые роди­тели так и посту­пают, просто потому что чув­ствуют, что могут себе это поз­во­лить. Другие же, кто не может себе этого поз­во­лить, про­дол­жают бороться за один теле­фон­ный номер, чув­ствуя, что это вопрос семейного сотруд­ни­че­ства и вза­им­ного ува­же­ния и что если решить его «слишком просто», то они поте­ряют больше, чем при­об­ретут. В неко­то­рых семьях, где роди­те­лям при­хо­дится целый день отби­ваться от слишком боль­шого коли­че­ства людей, дли­тель­ные раз­го­воры под­рост­ков по теле­фону встре­чают, в общем, одо­бре­ние. Как сказал один отец, «это лучшее из когда-либо изо­б­ретен­ных средств против того, чтобы к тебе при­ста­вали».

Все мы ведем себя в этой ситу­а­ции по-разному, в зави­си­мо­сти от потреб­но­сти и уста­но­вок, которые руко­во­дят нами. Но часто подоб­ные ситу­а­ции заго­няют нас в тупик. Может быть, мы вели себя по-другому, понимая, почему телефон ста­но­вится для них важной «жиз­нен­ной арте­рией»? Сохра­нится ли эта при­вя­зан­ность нав­се­гда? Что греха таить, сегодня многие взро­с­лые тоже любят долго раз­го­ва­ри­вать по теле­фону, но надо честно при­знать, что они соста­в­ляют отно­си­тельно малую группу в срав­не­нии с юными теле­фо­но­ма­нами. Что же тогда делает его таким важным и зна­чи­мым для наших детей-под­рост­ков? Когда мы думаем об этом, ста­ра­ясь найти ответ на вопрос, чаще всего мы не находим ответа. Не про­ис­хо­дит ли это потому, что наши дети выросли в мире, где телефон — наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ное сред­ство общения?

Несо­мненно, для этого есть немало причин, но, на мой взгляд, есть одна наи­бо­лее спе­ци­фи­че­ская, отве­ча­ю­щая на поста­в­лен­ный вопрос и помо­га­ю­щая роди­те­лям более терпимо отно­ситься к этому явлению.

Мне дове­лось при­сут­ство­вать при раз­го­воре двух пси­хо­те­ра­пев­тов, которые пришли незави­симо друг от друга к одному выводу: неко­то­рые из их паци­ен­тов намного лучше вос­при­ни­мают «теле­фон­ную терапию», чем непо­сред­ствен­ный личный контакт. Оба отме­чали, что неко­то­рым паци­ен­там, которые позво­нили им в периоды тяжелых депрес­сий, хорошо помог теле­фон­ный раз­го­вор, эффект от него был намного выше, чем от ана­ло­гич­ных раз­го­во­ров в клинике. В несколь­ких случаях паци­енты уезжали, но теле­фон­ный контакт с ними лечащих врачей не пре­ры­вался. Придя к такому выводу, врачи про­дол­жали свой экс­пе­ри­мент, поде­ли­лись своими мыслями с другими пси­хо­те­ра­пев­тами и убе­ди­лись, что этот факт не еди­ни­чен. Такое общение, по-види­мому, больше устра­и­вало тех паци­ен­тов, которые были не спо­собны спо­койно уста­на­в­ли­вать насы­щен­ные эмо­ци­о­наль­ные отно­ше­ния. Это обычно были люди, обла­да­ю­щие высоким интел­лек­том, но тяжело всту­па­ю­щие в отно­ше­ния с другими.

Слушая их, я поду­мала, что для взро­с­лых подоб­ное поло­же­ние вещей явля­ется явным откло­не­нием от обще­при­ня­тых норм, а вот подоб­ное в пове­де­нии под­рост­ков нельзя считать ненор­маль­ным. Период пере­хода от детства к взро­с­ло­сти — время мучи­тель­ного позна­ния себя и ужасной неу­ве­рен­но­сти в том, как вести себя по отно­ше­нию к свер­ст­ни­кам и взро­с­лым. Оно настолько пере­пол­нено нео­жи­дан­но­стями и сомне­ни­ями, что под­ро­сток теря­ется в них. Мать пят­на­дца­ти­лет­ней девочки отра­зила то, что хорошо чув­ствуем все мы: «Они ходят стаями, чтобы не было видно каждого из них, и избе­гают днев­ного света, так им тре­бу­ется, чтобы не видеть самих себя!»

Разве не лучший способ общаться с людьми в этот период по теле­фону! Когда я поде­ли­лась своими пред­поло­же­ни­ями с другими роди­те­лями, они согла­си­лись с тем, что под­ростки часто уста­на­в­ли­вают намного более тесные и удо­вле­тво­ря­ю­щие их заочные «теле­фон­ные» кон­такты, чем если бы они всту­пали в них очно.

В прежние времена первые пробы молодые люди, вступая во взро­с­лые вза­и­мо­от­но­ше­ния, воз­можно, осу­ще­ст­в­ляли с помощью писем; теперь телефон заменил пере­писку. Оба способа общения воз­можны для молодых людей и дают воз­мож­ность выска­зать свои самые сокро­вен­ные чувства, не стес­ня­ясь глаз собе­сед­ника.

Под­рост­ко­вый возраст — период, когда человек дви­жется в напра­в­ле­нии взро­с­лых вза­и­мо­от­но­ше­ний, пред­по­ла­га­ю­щих самые сильные и глу­бо­кие чувства. Это время, когда молодые люди познают свои соб­ствен­ные пережи­ва­ния, откры­вают свое непо­в­то­ри­мое «Я». Это тот момент чело­ве­че­ской жизни, когда он чув­ствует себя малень­ким и ранимым, ему бывает невы­но­симо нахо­диться близко к другим, видеть их и быть видимым самому. Мысли и чувства, кото­рыми под­ростку надо и хочется поде­литься, слишком личные, они пере­пол­няют его, и их легче всего открыть тогда, когда ты сам оста­ешься физи­че­ски ано­ним­ным.

Одна мать поде­ли­лась своим наблю­де­нием: «Судя по тому, что дочь мне рас­ска­зы­вает, она и ее друзья обсу­ждают по теле­фону неко­то­рые из наи­бо­лее интим­ных и мучи­тель­ных проблем. Однако когда кто-либо из них при­хо­дит к нам домой, они, похоже, гораздо меньше говорят о личных и серьезных про­бле­мах. Ребята много смеются, слушают музыку, готовят вместе уроки, но я чув­ствую, что самым сокро­вен­ным они делятся по теле­фону».

Выра­с­тая, все мы должны освоить способы и приемы вза­и­мо­от­но­ше­ний с другими. Когда ты слишком неу­ве­рен в себе и не знаешь, кто ты есть на самом деле, когда ты чере­счур застен­чив, телефон может служить мости­ком через про­пасть страха и него­тов­но­сти к кон­такту с другими людьми, он помо­гает тебе осво­иться и при­ви­вает навыки, чтобы в будущем твое пове­де­ние стало есте­ствен­ным.

Многие под­ростки, которых под дулом писто­лета не заставишь читать книги, могут читать друг другу стихи по теле­фону, а те из них, которые умрут от стыда, но не при­зна­ются, что все еще увле­ка­ются сказ­ками и дет­скими играми, с удо­воль­ствием разы­гры­вают по теле­фону мини-спек­та­кли, сочи­няют «небы­лицы». Они могут делиться мыслями и пережи­ва­ни­ями, которые привели бы их в невы­но­си­мое сму­ще­ние, если бы они при этом видели друг друга.

Осо­зна­ние нами этих стран­но­стей под­рост­ко­вого периода поз­во­ляет более терпимо отно­ситься к их теле­фо­но­ма­нии! Это не озна­чает, что надо раз­ре­шить гово­рить по теле­фону без огра­ни­че­ний, подоб­ное нере­ально и вряд ли при­не­сет пользу. Намного больше пользы в том, чтобы научить молодых, как жить с другими людьми, уважая их просьбы и идя на ком­про­миссы.

Роди­тели должны при­знать нор­маль­ным желание под­рост­ков общаться по теле­фону и про­я­вить готов­ность пойти на ком­про­мисс. Напри­мер, они могут делать боль­шин­ство своих теле­фон­ных звонков в течение дня и попро­сить друзей и род­ствен­ни­ков, по воз­мож­но­сти, звонить до прихода сына или дочери из школы. Затем, если под­ро­сток просит отвести ему время на свои раз­го­воры, в семье должна быть дого­во­рен­ность, чтобы после любого дли­тель­ного раз­го­вора по теле­фону он оста­вался сво­бод­ным, по крайней мере, полчаса. Один из при­ме­ров такого ком­про­мисса я наблю­дала в семье, где к сумме, выда­вав­шейся сыну-под­ростку на кар­ман­ные расходы, были доба­в­лены деньги на поль­зо­ва­ние обще­ствен­ными теле­фон­ными авто­ма­тами.

За время жизни послед­него поко­ле­ния многое претер­пело изме­не­ния. Люди делятся друг с другом такими вещами, о которых раньше никогда не гово­ри­лось даже в тесном дру­же­ском кругу. Отно­ше­ния стали более искрен­ними и откры­тыми, и вполне логично, что под­рост­кам тре­бу­ется время для того, чтобы достичь такой же откро­вен­но­сти с другими на первых порах заочно, по теле­фону. Если же и взро­с­лея они про­дол­жают нахо­дить такой способ общения наи­бо­лее при­ем­ле­мым, это должно обес­по­ко­ить роди­те­лей. Суще­ствуют люди, которые, даже будучи взро­с­лыми, оста­ются «теле­фо­но­зави­си­мыми» и более непри­ну­жденно обща­ются с другими по теле­фону, избегая личных бесед. Совре­мен­ный образ жизни вполне спо­соб­ствует этому. Очень часто в работе и пов­се­д­нев­ной жизни мы годами раз­го­ва­ри­ваем с теми или иными людьми только по теле­фону, никогда не встре­ча­ясь. Те из взро­с­лых, кто посто­янно отдает пред­по­чте­ние такому виду вза­и­мо­от­но­ше­ний, оста­но­ви­лись в своем раз­ви­тии; телефон не может быть здо­ро­вым или зрелым заме­ни­те­лем личных кон­так­тов даже в меха­ни­зи­ро­ван­ном и авто­ма­ти­зи­ро­ван­ном мире. Жиз­нен­ный опыт, нор­маль­ный процесс взро­с­ле­ния, посто­ян­ный интерес и забота о детях помогут постиг­нуть сложную и инте­рес­ную науку чело­ве­че­ских отно­ше­ний.

Когда дочь говорит: «Мне надо сбегать к подруге. Слу­чи­лось кое-что заме­ча­тель­ное, и мне нужно видеть ее лицо, когда я рас­скажу...» — или сын сооб­щает: «Боб, я не думаю, что такие важные вещи стоит обсу­ждать по теле­фону, давай обсудим это завтра в школе», — мы можем быть уверены, что наши дети обрели уве­рен­ность в себе, чувство соб­ствен­ного «Я». Это поз­во­лит им перейти к более истин­ным и глубоко удо­вле­тво­ря­ю­щим их кон­так­там в жизни.

Десяти­лет­ний Джейсон Мартин пришел однажды домой из школы и за молоком с булоч­кой рас­ска­зал матери: «В школе сегодня было ужасно, потому что учи­тель­ница была в отвра­ти­тель­ном настро­е­нии». Мать отметила про себя, что, не откла­ды­вая надолго, сегодня же вечером стоит пого­во­рить с мужем об учи­тель­нице и дого­во­риться о встрече с дирек­то­ром школы. Педа­гоги, которые под­вер­жены при­сту­пам дурного настро­е­ния, большое пре­пят­ствие на пути к хоро­шему вос­пита­нию.

В данном кон­крет­ном случае страхи матери были нео­б­о­с­но­ванны. Она поняла по тому, как рас­ска­зы­вал об этом сын, что он не рас­строен, встре­во­жен или испуган, он просто кон­ста­ти­ро­вал факт. Учи­тель­ница была в тот день, без­у­словно, нео­бы­чайно раз­дра­жи­тель­ной и в резуль­тате допу­стила нес­правед­ли­вость в отно­ше­нии одного из маль­чи­ков. Перед тем как отпу­стить детей домой, она попро­сила у класса про­ще­ния и сказала им, что бывает, что у нее пор­тится настро­е­ние, но она уверена, что завтра она исправится.

На самом деле она обла­дала одним из наи­бо­лее важных качеств, которые необ­хо­димы хоро­шему учителю. Она была честной с детьми: при­зна­ва­лась в соб­ствен­ных ошибках и поэтому не ожидала без­у­преч­ного пове­де­ния ни от себя, ни от детей. Роди­тели иногда склонны мыслить усто­яв­шимися сте­ре­оти­пами, давая оценку учителю своих детей. Одни роди­тели считают, что учитель должен быть строгим. Другие пола­гают, что он должен обла­дать тер­пе­нием. А третьи, опи­сы­вая хоро­шего учителя, заме­чают: «Он всегда держит класс под кон­тро­лем и может заставить ребят рабо­тать». Опре­де­ляя, каким должен быть хороший учитель, они слишком многое оста­в­ляют за кадром. Ни один из роди­те­лей не хочет, чтобы его оце­ни­вали, давая какие-либо уста­рев­шие харак­те­ри­стики. Мы хорошо знаем по соб­ствен­ному опыту, что в зави­си­мо­сти от настро­е­ния нео­ди­на­ково ведем себя в разные дни; что пове­де­ние ребенка вызы­вает у нас неа­де­кват­ные реакции и на наше пове­де­ние могут пов­ли­ять многие внешние факторы, которые не связаны непо­сред­ственно с ребен­ком.

Роди­тели совер­шенно правы, что забо­тятся о том, будет ли общение их детей с учи­те­лем бла­го­по­луч­ным и спо­койным или пуга­ю­щим и уни­жа­ю­щим досто­ин­ство. Мне кажется, что для того чтобы дать объек­тив­ную оценку спо­соб­но­стям и дея­тель­но­сти учителя, роди­те­лям тре­бу­ется список жестких кри­те­риев, которые дадут им воз­мож­ность пойти дальше поверх­ност­ных ответов и сужде­ния о педа­гоге. Вот неко­то­рые примеры тех случаев, которые потре­бо­вали более глу­бо­кого подхода к каче­ствам учителя и его отно­ше­нию с детьми.

Девяти­лет­няя Ким заметила вечером, когда читала отцу книгу: «Мистер Леонард говорит, что он такой же тупой, как и мы!» Ким и ее семья темно­ко­жие, и ее отец пришел в бешен­ство от слова «тупые», он почув­ство­вал в нем налет расизма. Он никогда не встре­чался с учи­те­лем Ким, но на сле­ду­ю­щее утро он ворвался в школу. К его уди­в­ле­нию, мистер Леонард тоже ока­зался темно­ко­жим. Мистер Леонард объ­яс­нил отцу Ким, что в раз­го­воре об учении, который состо­ялся в классе в тот день, он написал на доске слово, которое почти всегда неправильно про­из­но­сил. Потом он про­читал классу свое любимое сти­хо­т­во­ре­ние и при­знался, что очень долго не мог выучить его. «Я стал педа­го­гом, — сказал он в беседе с детьми, — не зная многого, и все еще про­дол­жаю учиться, хотя я взро­с­лый. Я очень хочу, чтобы и вы ста­рались постичь то, что пока вам неве­домо, и нет ничего страш­ного, если вы порой будете оши­баться».

Когда бабушка пришла в гости и спро­сила пяти­лет­него Дэвида, чему он учится в детском саду, Дэвид без­за­ботно ответил: «О, мы ничему не учимся, мы просто играем». Бабушка, не теряя времени пона­прасну, стала наста­и­вать, чтобы ее дочь разо­бра­лась в ситу­а­ции. Как это так, внук ее соседки учился в детском саду читать! На сле­ду­ю­щей неделе мать Дэвида пришла в детский сад. Она побы­вала вместе с малы­шами на про­гулке, где они соби­рали раз­но­цвет­ные листья; видела, как дети вместе с вос­пита­тель­ни­цей срав­ни­вали найден­ные листья с рисун­ками в книге, как они делали таблички, на которых были их назва­ния, и накле­и­вали их на стену. Потом вос­пита­тель­ница читала им рассказ, и когда она упо­мя­нула про голубое небо, один из детей спросил: «Из чего сделано небо?» Вос­пита­тель­ница заметила, что это заме­ча­тель­ный вопрос, и поо­бе­щала ребятам, что завтра они все вместе пойдут в биб­ли­о­теку и попро­сят, чтобы им подо­брали книжки на эту тему. В течение дня малыши рисо­вали, пели песенки про числа, строили из кубиков, лазали по лесен­кам, пекли печенье, наде­вали и снимали уличную одежду и т.д.

Роди­тели Джеффа вер­ну­лись домой с первого роди­тель­ского собра­ния в состо­я­нии шока: они не могли пове­рить тому, что услы­шали. Две­на­дца­ти­лет­ний Джефф, который был дома при­вет­ли­вым, спо­соб­ным и смыш­ле­ным маль­чи­ком, в школе не успевал. Его учи­тель­ница пока­зала резуль­таты тестов на интел­лект, согласно которым Джефф нахо­дился на нижней границе нормы. Она сказала, что в неу­да­чах Джеффа вино­ваты они, потому что не уделяли вни­ма­ния его учебе и не пони­мали, как он отстал в своем раз­ви­тии от одно­клас­с­ни­ков. Роди­тели были оше­лом­лены тем, что узнали, и когда сын пришел домой из школы, они отру­гали его и потре­бо­вали: воз­вра­ща­ясь из школы, он должен все свое сво­бод­ное время посвятить домаш­ним зада­ниям. Они совер­шенно не учи­ты­вали того обсто­я­тель­ства, что учи­тель­ница не про­я­вила ни малейшего инте­реса к тому, что они думают о неу­да­чах сына, не спро­сила о том, чем он инте­ре­су­ется, чем увле­ка­ется. А ведь это во многом помогло бы ей в обу­че­нии маль­чика.

Мать Пегги пришла в ужас, когда она посетила 6-й класс, где училась ее дочь. В каби­нете был бес­по­ря­док, столы и стулья раз­бро­саны; а по всему классу валя­лась раз­но­об­разная бумага, книги и мате­ри­алы для костю­мов; под­о­кон­ники были заста­в­лены рас­те­ни­ями и аква­ри­у­мами; на полу лежала чья-то гитара и большая гора коробок из-под обуви; дети ходили по классу, раз­го­ва­ри­вая друг с другом, а учителя, каза­лось, вовсе не раз­дра­жал этот хаос. Мать не могла понять, как можно научить чему-нибудь в такой обста­новке. На самом же деле ученики были заняты осу­ще­ст­в­ле­нием гран­ди­озных про­ек­тов. Они гово­рили об истории Средних веков, гото­вили сценки, рас­ска­зы­ва­ю­щие о жизни людей в те далекие времена; коробки из-под обуви они соби­рали для похода за мине­ра­лами, которые бы помогли им лучше изучить геоло­гию. Педагог помогал ребятам учиться рабо­тать само­сто­я­тельно, не огра­ни­чи­ва­ясь тем, что рас­ска­зано в учеб­ни­ках. А научить этому очень важно, потому что именно это помо­гает чело­веку рас­ши­рить свой кру­го­зор, выра­ба­ты­вает у него посто­ян­ное стрем­ле­ние учиться.

Мать Курта чуть не лиши­лась чувств, когда он слу­чайно однажды упо­мя­нул, что слышал, что его учитель биоло­гии гомо­сек­су­алист. Она начала обзва­ни­вать других роди­те­лей и созы­вать собра­ние для встречи с дирек­то­ром школы. Ее позиция была такова: если слух под­твер­дится, учителя следует уволить. Она совер­шала большую ошибку.

Среди лиц с нет­ра­ди­ци­он­ными сек­су­аль­ными ори­ен­та­ци­ями есть бле­стя­щие учителя, а лица, бла­го­при­стойные с точки зрения морали, могут ока­заться отвра­ти­тель­ными педа­го­гами. Един­ствен­ное, что может иметь здесь зна­че­ние, это то, оста­ется ли личная жизнь учителя его личной жизнью, и спо­со­бен ли он под­дер­жи­вать при­ем­ле­мые отно­ше­ния с уче­ни­ками. Мы не обе­ре­гаем моло­дежь от всех слож­но­стей жизни тем, что отри­цаем их суще­ство­ва­ние, мы только пози­тив­ным образом пере­даем им наши соб­ствен­ные цен­но­сти и отно­ше­ние к этому.

Пит в тот день обна­ру­жи­вал неже­ла­ние идти в школу и сказал своему отцу, что у него очень строгая учи­тель­ница и он поэтому нерв­ни­чает. «Она всегда говорит тихо, — про­дол­жал мальчик, — надо очень вни­ма­тельно ее слушать, иначе не поймешь, что она объ­яс­няет, и еще она так прон­зи­тельно смотрит на тебя, как будто видит нас­квозь!»

Отец Пита был рас­строен этим сооб­ще­нием. Не хватало ему еще, чтобы у его три­на­дца­ти­лет­него сына была жесто­кая и бес­че­ло­веч­ная учи­тель­ница мате­ма­тики. Они жили вдвоем, мать давно ушла от них. Отцу было тяжело при­с­ма­т­ри­вать за сыном, делать покупки, кроме того, работа зани­мала слишком много времени. Большую часть времени сын был пре­до­ста­в­лен самому себе. На сле­ду­ю­щий день отец Пита позво­нил дирек­тору школы, который рас­сме­ялся, услышав то, о чем рас­ска­зал Пит отцу. «О, эта ста­рушка Мерфи может устро­ить еще не такой спек­та­кль, — сказал он. — Но, поверьте мне, она лапочка! На самом деле она гово­рила мне о Пите. Ей кажется, что сейчас в его жизни не хватает порядка и ему нужно обя­за­тельно добиться успехов в учебе, чтобы пове­рить в свои силы, поэтому она так строга с ним».

У каждого учителя свой непо­в­то­ри­мый стиль, и даже тот, кто при­дер­жи­ва­ется самой жесткой дис­ци­плины, может дать ребенку понять, что о нем забо­тятся и ценят его как лич­ность. Учителя, так же как и роди­тели, люди неод­но­знач­ные, имеющие свои сильные и слабые стороны, таланты, недо­статки, досто­ин­ства. Один из самых важных уроков, который мы выносим из детства, — это то, что взро­с­лые тоже ранимы и несо­вер­шенны и что нужно нау­читься быть тер­пи­мыми друг к другу.

Лучшие учителя много рабо­тают над собой, ни на минуту не забывая, что они должны знать больше своих вос­питан­ни­ков, научить их само­сто­я­тельно зани­маться.

Лучшие учителя это те, которые ста­ра­ются вырасти над собой и кто демон­стри­руют своим уче­ни­кам, что в том, чтобы вырасти и нау­читься, при­зна­вать свои ошибки и ставить новые цели, и состоит соб­ственно смысл жизни.