Много книжек печа­тают про школу, да только для взро­с­лых, и совсем не пишут про школу для уче­ни­ков. Просто уди­ви­тельно! А ведь ученик столько в ней про­во­дит часов, так много о ней думает, столько видит в ней радо­стей и горе­стей!

Я часто говорю с уче­ни­ками младших классов про школу; одни любят и хвалят, другие жалу­ются, но знать по-насто­я­щему школу, ее историю никто не знает: все думают, что все всегда было так и так и оста­нется.

Я знаю: малень­кий ребенок думает, что мама всегда была мамой, а бабушка бабуш­кой и что всегда была именно такая квар­тира и так же тикали на стенке часы. Ему кажется, что и город, и улица, и мага­зины были всегда такие же, как теперь.

И ученику кажется, что парты, доска, губка, мел везде такие же, как у него в школе, так же выгля­дят учителя и так же выгля­дят книжки, тет­радки, ручки, чернила.

Конечно, роди­тели вспо­ми­нают, что в их времена было по-другому, но столько слышишь всякой всячины, что не всегда знаешь, правда это или сказка.

Один мальчик после экс­кур­сии в коро­лев­ский замок сказал:

— Вот теперь я верю, что короли были на самом деле.

Пожалуй, в каждом большом городе должен быть музей истории школы, и в этом музее должны быть такие классы, какие были сто и пять­де­сят лет назад, старые парты, древние карты и ста­рин­ные книги, одежда уче­ни­ков, игрушки и даже розга, которой тогда еще секли ребят.

Во время япон­ской войны я был в Китае, видел китайские школы и купил у одного учителя линейку, которой бьют уче­ни­ков. На одной стороне линейки было напи­сано красной краской: «Тот, кто учится, станет умным, полезным чело­ве­ком»; надпись на другой стороне была черная. Эту линейку я потом пока­зы­вал, и все раз­гля­ды­вали ее с большим инте­ре­сом.

Мне кажется, знай ученик, какие школы были раньше и какие они в других местах еще и теперь, он меньше жало­вался бы и больше любил свою школу, легче мирился бы с тем, что в школе подчас бывают непри­ят­но­сти, устаешь и ску­ча­ешь.

Если пого­во­ришь с уче­ни­ком по душам, всегда услы­шишь жалобу на трудный предмет, на при­ста­валу-соседа, на стро­гого учителя, на то, что много задают и что много разных забот, а раз­вле­че­ний мало.

А спро­сишь, не хочет ли он лучше сидеть дома, скажет:

— Хочу ходить в школу.

Школь­ник рад, что учитель не пришел, что раньше отпу­стили домой, любит празд­ники, но он хочет оста­ваться уче­ни­ком.

Слу­ча­лось, мне надо было убедить маль­чика, что дома учиться лучше.

— Сам видишь, ты сла­бень­кий, тебе трудно рано вста­вать. Ты сможешь дольше лежать в постели. Ты про­сту­жи­ва­ешься, каш­ля­ешь, а в школу надо ходить и в дождь, и в стужу. В школе ты должен пять часов сидеть спо­койно, а дома можно и пои­грать подольше, и пойти в сад. Если у тебя болит голова, можно не сделать уроков и на тебя не рас­сер­дятся. Учение дается тебе с трудом... Това­рищи зади­рают, дразнят...

Мальчик слушает-слушает и говорит:

— Это ничего, я хочу в школу.

Почему? Почему школа приятна и нужна?

Дома думают обо всех и зани­ма­ются разными делами; комнаты и обста­новка дома для всех; школа думает только об ученике; каждый зал, каждая парта, каждый уголок именно для ученика. Все свое время в школе учитель отдает ученику. Здесь не слышишь непри­ят­ного: «У меня нет времени. Не знаю. Оставь меня в покое. Не морочь мне голову. Мал еще».

Во-вторых, школа упо­ря­до­чи­вает день; знаешь, что будет впереди, куда идти и что делать. У тебя есть план, каждый час на что-нибудь пред­на­зна­чен. Тебе не скучно, даже при­хо­дится торо­питься.

Правда, иногда не хочется выле­зать из теплой постели или выхо­дить в дождик на улицу. Но часы при­зы­вают спешить, и тебе некогда раз­мыш­лять, что приятно, а что непри­ятно, что ты чув­ству­ешь и чего хочешь.

Один оде­ва­ется быстро и вообще любит все делать быстро; другой наденет чулок и отды­хает, заш­ну­рует башмак и заду­ма­ется. Один готов сло­няться полдня нео­детый, другой сразу вска­ки­вает с постели:

— Ну а дальше что делать?

Хватает книжки и вылетает на улицу, часто даже не узнав, какая погода. Дождик? Шагает быстрее: в школе тепло, сухо! Приятно выте­реть ноги, сбро­сить мокрое пальто и шапку... И сразу друзья. Еще на улице пов­стре­чался товарищ. И улица какая-то своя, взро­с­лых на ней не больше, чем школь­ни­ков, да и те словно зна­ко­мые.

Как и с кем позна­ко­мишься без школы? Разве только зайдет дво­ю­род­ная сестра или сосед, да и то не часто, и, может быть, не твоего воз­ра­ста, и, может быть, даже не очень сим­па­тич­ные. Вот в школе можно выбрать насто­я­щего това­рища!

Одни долго выби­рают, а другие меньше знают класс и схо­дятся с теми, с кем сидят на одной парте или живут побли­зо­сти и чаще встре­ча­ются. Одни часто меняют това­ри­щей, другие дружат очень подолгу. Одни любят, чтобы был кто-нибудь один, другие со всеми живут хорошо, ни любят как-нибудь осо­бенно, ни не любят. А девочки даже влю­б­ля­ются в стар­ше­клас­с­ниц.

Когда идешь в школу, никогда не знаешь, что рас­ска­жут тебе инте­рес­ного това­рищи и кто именно. Каждый со вче­раш­него дня что-нибудь видел или слышал. А раз­го­вор, может быть, оттого еще такой инте­рес­ный, что вот-вот прервет его звонок. Всякому хочется успеть рас­ска­зать до учителя, и мысли текут как-то быстрее и легче.

Иногда и не успеешь — значит, доска­жешь на пере­мене. А пока, на уроке, можно поду­мать о том, о чем гово­ри­лось.

Входит учитель. Как будто и знаешь, какой первый урок, но всегда бывают нео­жи­дан­но­сти, никогда точно не известно, что именно будет сегодня. Иногда и не очень инте­рес­ный предмет, а как раз сегодня было приятно слушать.

Вызовет ли учитель к доске, и в каком он будет настро­е­нии — в хорошем или в плохом, — похвалит или побра­нит, рас­сер­дится на всех или на одного — и на кого именно? Кто будет отве­чать и знает он или не знает? Приятно слушать, когда отве­чает хороший ученик, а иногда даже инте­рес­нее, когда вызы­вают лентяя или озор­ника: может, скажет что-нибудь смешное. Сразу в классе шум: всем дела­ется весело.

Раз слу­ша­ешь более вни­ма­тельно, раз менее. Но никто не мешает думать, и в голове у тебя воз­ни­кает вос­по­ми­на­ние, рожда­ется вопрос, поя­в­ля­ется какая-нибудь идея. Иногда приятно даже просто поси­деть спо­койно, ни о чем не думая.

И звонок — и так каждый час. Раз занятия кон­ча­ются раньше, раз позже. Сегодня был трудный день, зато назав­тра задано меньше, или будет другой предмет, или учитель, кото­рого любишь.

Важно, что ты знаешь, что будет завтра, но не совсем: может выйти и немножко не так.

Еще один рабочий день кон­чился, бли­зится день отдыха.

Раз­ду­мы­ва­ешь, что тебе делать, куда пойти в празд­ник, чтобы не было скучно. Счита­ешь, сколько недель оста­лось до двух­не­дель­ных зимних каникул, до Пасхи, до двух­ме­сяч­ных летних каникул, — в чем надо под­тя­нуться.

Всегда что-нибудь пов­то­ря­ется, а что-нибудь — новое; одно уходит, другое насту­пает. Одно ждешь со страхом, другое с радо­стью. Непри­ят­ную нео­жи­дан­ность урав­но­ве­ши­вает другая — при­ят­ная. Надежды и победы, разоча­ро­ва­ния и пора­же­ния.

Школа — дом. Дом — школа. То бежишь, торо­пишься домой к обеду, то идешь дальней дорогой, про­во­жая това­рища, или видишь что-нибудь инте­рес­ное и захо­дишь купить.

А вот и конец года.

— Еще только месяц остался, три недели.

Напишут ли внизу табеля крас­ными чер­ни­лами «пере­во­дится» или, может, — на второй год?

Пред­по­след­няя кон­троль­ная работа, послед­ний ответ — пере­эк­за­ме­новка! Есть еще время под­тя­нуться. У каждого есть предмет, в котором он уверен, и такой, кото­рого он боится.

А раз­вле­че­ния? Экс­кур­сия, кино, театр, выставка; а биб­ли­о­тека, спек­та­кль, клуб?

Я заметил, что на школу жалу­ются те, кому дома хорошо, у кого дома много разных раз­вле­че­ний, или те, от кого роди­тели требуют, чтобы они хорошо учились, хотя они нес­по­соб­ные и учение дается им с трудом.

Не всегда виноват отец в том, что он мало зара­ба­ты­вает, не всегда виноват ученик, что у него нет хороших отметок. Часто взро­с­лые говорят:

«Если бы ты хотел».

Да бедняга и хочет, да не может одолеть.

«Спо­соб­ный, но ленивый».

Может быть, к одному и спо­со­бен, а к другому нет. Один хорошо пишет сочи­не­ния, а не может решать задачи. Один робеет и всегда хуже отве­чает, другой не умеет быстро думать, у тре­тьего плохая память. У одного легко про­па­дает охота, у другого сильная воля.

Если слышишь, что школа трудная, скучная, суровая, нес­правед­ли­вая, то это значит, что ничто не может быть совер­шен­ным. Бывает и так и эдак, и то и это. Радость, веселье, добро; но и скорбь, и гнев, и бунт.

Приятно полу­чить часы или вело­сипед, но хватишь горя, когда их испор­тишь. Приятно иметь хоро­шего това­рища, но будут и ссоры, и тоска возьмет, когда забо­леет.

Может быть, и школь­ные хлопоты инте­ресны, а неуспехи и труд­но­сти будят мысль? Дуралей тот, кто хочет, чтобы все всегда было легко.

Один нес­по­соб­ный мальчик при­ду­мал себе такую игру.

— Когда я решаю задачу, цифры — это солдаты. А я пол­ко­во­дец. Ответ — кре­пость, которую я должен взять. Если мне при­шлось туго, я вновь собираю раз­би­тую армию, соста­в­ляю новый план битвы и веду в атаку.

Стихи, которые я должен выучить наи­зусть, это аэро­планы. Каждое выу­чен­ное слово — сто метров вверх. Если я выучу сти­хо­т­во­ре­ние без ошибки, я беру высоту в три кило­метра. Так приятно ни разу не сбиться.

Когда я пишу, я шофер. Пере­пи­сан­ные буквы и слова — про­де­лан­ный путь. Если удается напи­сать всю строчку красиво — это лес, а плохо написал — пески или болото. Когда я кончу писать и чернила высох­нут, веду по бумаге палоч­кой и ворчу, как мотор.

Разное выду­мы­ваю, чтобы не было скучно.

Каждый ищет свой способ облег­чить работу. Иногда поможет товарищ, часто что-нибудь пона­чалу кажется трудным и неин­те­рес­ным, а потом вдруг поймешь — и пошло хорошо.