Каждый ребенок — осо­бен­ный. Но термин «осо­бен­ный ребенок» как спе­ци­аль­ный при­ме­ня­ется обычно к детям, которых считают нес­по­соб­ными к обу­че­нию. Совер­шенно нео­бя­за­тельно, что ваш ребенок попадет в эту кате­го­рию, но я хочу дать вам основ­ные знания об этом явлении, чтобы вы поняли, какое отно­ше­ние оно имеет к воз­ник­но­ве­нию нар­коти­че­ской зави­си­мо­сти.

Я снова попрошу вас про­читать несколько утвер­жде­ний и ответить («да» или «нет»), согласны вы с ними или нет.

	Да	Нет
1. Боль­шин­ство детей пере­ра­с­тает свою нес­по­соб­ность к обу­че­нию. 2. Такие откло­не­ния присущи в основ­ном маль­чи­кам. 3. Коэф­фи­ци­ент умствен­ного раз­ви­тия у таких людей лишь немного ниже сред­него. 4. Чрез­вы­чайно важно для раз­ви­тия ребенка как можно раньше обна­ру­жить нес­по­соб­ность к обу­че­нию.
5. Нес­по­соб­ность к обу­че­нию про­я­в­ля­ется харак­тер­ными чертами в пове­де­нии ребенка. 6. Гипе­рак­тив­ность (чрез­мер­ная подвиж­ность) — частая спут­ница нес­по­соб­но­сти к обу­че­нию. 7. Гипе­рак­тив­ные дети упо­тре­б­ляют нар­котики, чтобы облег­чить свою боль и гнев от кон­фликта с окру­жа­ю­щим миром. 8. Дети с подоб­ным диа­гно­зом совер­шенно не подо­зре­вают о том, что с ними что-то не в порядке. 9. Пони­жен­ная само­о­ценка явля­ется основ­ной при­чи­ной, тол­ка­ю­щей таких детей к упо­тре­б­ле­нию нар­коти­ков.

Перед тем как мы подойдем к этой теме вплот­ную, я хочу пред­ло­жить вам про­ве­сти экс­пе­ри­мент. Найдите самый простой лаби­ринт (возь­мите какой-нибудь детский журнал или рас­краску). Теперь, поло­жите лаби­ринт на стол, а прямо за ним поставьте зеркало на ребро так, чтобы вы видели в нем отра­же­ние лаби­ринта. А теперь попро­буйте пройти лаби­ринт, глядя только в зеркало. Не жуль­ни­чайте.

Ну, как, у вас полу­чи­лось? Правда, это было не так-то просто? Посмо­трите еще раз на кривые линии, которые вы провели, пытаясь попасть в нужное место в нужном напра­в­ле­нии. Теперь пред­ставьте, как рядом с вами стоит учитель и говорит: «Очень неплохо!» или «Боже мой! Да у тебя про­гресс!»

Вы уже взро­с­лый, умный человек. Вы пони­ма­ете, что не слишком пре­успели в своей работе. А если вы студент, стра­да­ю­щий недо­ста­точ­ным раз­ви­тием спо­соб­но­стей к обу­че­нию, то, сравнив свою работу с рабо­тами других сту­ден­тов, вы сможете точно сказать, что не справи­лись со своим зада­нием. Пред­ставьте, какой стыд и гнев вы испы­та­ете!

Этот экс­пе­ри­мент дает лишь отно­си­тель­ное пред­ста­в­ле­ние о пережи­ва­ниях, которые ребенок с откло­не­ни­ями в раз­ви­тии спо­соб­но­стей к обу­че­нию испы­ты­вает каждый день.

Иссле­до­ва­ния, посвя­щен­ные обра­зо­ва­нию, пока­зы­вают, что нес­по­соб­но­стью к обу­че­нию стра­дают от 5% до 10% детей школь­ного воз­ра­ста1. Однако из паци­ен­тов, обра­ща­ю­щихся в нашу клинику, стра­дают нес­по­соб­но­стью к обу­че­нию от 25% до 60%.

Феде­раль­ное прави­тель­ство Америки утвер­ждает сле­ду­ю­щее: «Дети, стра­да­ю­щие нес­по­соб­но­стью к обу­че­нию, терпят затруд­не­ние в осу­ще­ст­в­ле­нии одного или несколь­ких базовых пси­холо­ги­че­ских про­цес­сов, свя­зан­ных с пони­ма­нием устной или пись­мен­ной речи. Это затруд­не­ние может про­я­в­ляться в нес­по­соб­но­сти слушать, раз­мыш­лять, читать, писать или считать»2.

К сожа­ле­нию, нес­по­соб­ность к обу­че­нию часто сопро­во­жда­ется эмо­ци­о­наль­ным напря­же­нием и неу­ме­нием упра­в­лять своим пове­де­нием. Слишком часто к таким детям при­креп­ляют ярлыки при­мерно такого содер­жа­ния: «Упрямец, который может учиться, если захочет». Этот ярлык, словно камень, тянет ребенка ко дну и чаще всего спо­соб­ствует исклю­че­нию его из школы. Сегодня офи­ци­аль­ные власти согласны с тем, что такие дети обычно спо­собны к обу­че­нию, умны и, если им пре­до­ставить квали­фи­ци­ро­ван­ную помощь и про­ве­сти раннюю диа­гно­стику, могут легко завер­шить свое обра­зо­ва­ние.

ACLD (Ассо­ци­а­ция помощи детям с диа­гно­зом «нес­по­соб­ность к обу­че­нию») провела иссле­до­ва­ние, которое выявило связь между юно­ше­ской пре­ступ­но­стью и подоб­ными нару­ше­ни­ями. Иссле­до­ва­ние про­во­ди­лось в трех районах боль­шого города и охва­тило около тысячи осу­жден­ных мало­лет­них пре­ступ­ни­ков и около тысячи под­рост­ков, у которых не было кон­флик­тов с законом. Из обсле­до­ван­ных осу­жден­ных юношей 32% ока­зались нес­по­соб­ными к обу­че­нию3.

Иссле­до­ва­ния также пока­зы­вают, что у детей, стра­да­ю­щих подоб­ным нару­ше­нием, очень низкая само­о­ценка. Пережи­ва­ния, которые связаны с умствен­ными уси­ли­ями, оста­в­ляют на их сердцах глу­бо­кие шрамы. Боль и обида от осо­зна­ния соб­ствен­ной непол­но­цен­но­сти затра­ги­вает прак­ти­че­ски все сферы жизни ребенка. Ста­ти­стика пока­зы­вает, что среди роди­те­лей детей с нару­ше­ни­ями в раз­ви­тии высок уровень раз­во­дов4.

К сожа­ле­нию, нару­ше­ние в раз­ви­тии прак­ти­че­ски всегда влечет за собой депрес­сию, гнев, эмо­ци­о­наль­ную неу­рав­но­ве­шен­ность, пас­сив­ную агрес­сию и низкую само­о­ценку, что ставит этих детей в группу высо­кого риска, с точки зрения воз­ник­но­ве­ния нар­коти­че­ской зави­си­мо­сти. Пред­ставьте себе, какой гнев должны ощущать эти дети и как они бес­по­мощны!

Джонни Олтон стра­дает одной из форм такого нару­ше­ния в раз­ви­тии — дислек­сией. Это озна­чает, что ему трудно вос­при­ни­мать напи­сан­ное слово: он видит буквы в обрат­ном порядке или они вообще для него не соста­в­ляют слова. Ему также трудно писать. К сожа­ле­нию, поста­новка диа­гноза запо­з­дала, и Джонни уже успел пре­вра­титься в раз­дра­жен­ного, разоча­ро­ван­ного под­ростка, при­стра­стив­ше­гося к нар­коти­кам.

Вряд ли я забуду день, когда мы полу­чили резуль­таты тестов Джонни и я смог объ­яс­нить, почему ему трудно читать и писать.

— Джонни, — начал я, — мы наконец-то обра­бо­тали резуль­таты твоего теста, и теперь я готов ответить на неко­то­рые твои вопросы. По школь­ным записям я вижу, что тебе стало трудно учиться с тре­тьего класса.

— Правильно, доктор Кэм­п­белл, — согла­сился он. — Я просто не ужи­вался со своими учи­те­лями, — чаще всего мне было не понятно, о чем они мне говорят. Обычно я просто сидел и смотрел в окно, но потом меня стали ругать и за это. Короче, школа для меня — сплош­ная голов­ная боль. Похоже, я просто тупица.

— Нет, Джонни, ты совсем не тупица. У тебя просто есть такое нару­ше­ние спо­соб­но­сти к чтению, которое назы­ва­ется дислек­сией. Ты не виноват в том, что тебе так трудно читать. Скорее всего, ты родился с этой осо­бен­но­стью, но ты очень хороший слу­ша­тель, и далеко не глуп.

Джонни взгля­нул на меня с явным облег­че­нием.

— То есть вы хотите сказать, что есть такая болячка, которая не дает нау­читься читать? И что в осталь­ном я нор­маль­ный? У меня просто эта ваша дислек­сия, а так я обык­но­вен­ный человек?

— Да, Джонни, и мы соби­ра­емся пора­бо­тать с твоей школой и сделать все д ля того, чтобы учеба стала для тебя такой же инте­рес­ной, как и для неко­то­рых твоих друзей.

— Не знаю, может ли быть учеба инте­рес­ной... Хотя, сейчас все может быть по-другому. — Джонни стал очень серьезным. — Доктор Кэм­п­белл, но в моем воз­ра­сте люди должны уметь читать. Что мне скажут? У других людей так бывает? Это лечится? Знаете, я никому не при­зна­вался, что не умею читать, потому что мне было стыдно. А теперь что, об этом все узнают?

Джонни пред­стоят нелег­кие решения и битвы, но, по крайней мере, он сейчас знает, что делать. Начало уже поло­жено.

Поста­новка диа­гноза еще не решает про­блему. Джонни при­дется пройти через непри­ят­ные испы­та­ния после при­зна­ния в том, что он не умеет читать, но мы под­дер­жим его и избавим от страха. При этом чувства гнева, бес­по­мощ­но­сти и раз­дра­же­ния вполне нор­мальны; с помощью кон­суль­танта Джонни сможет оставить прошлое позади и про­дол­жить свое обра­зо­ва­ние.

Нес­по­соб­ность к обу­че­нию явля­ется одним из про­я­в­ле­ний проблем вос­при­ятия. На самом деле, нет чело­века, у кото­рого вос­при­ятие рабо­тало бы в совер­шен­стве. У каждого чело­века есть свои осо­бен­но­сти в вос­при­ятии окру­жа­ю­щего мира, и все дело лишь в том, нас­колько эти осо­бен­но­сти отли­ча­ются от средних величин. У Джонни ока­зались серьезные про­блемы с чтением, но это не делает его умственно непол­но­цен­ным. Он умный молодой человек, и вполне обучаем. Уровень его умствен­ного раз­ви­тия нор­ма­лен.

Если мы слышим о том, что у кого-то воз­ни­кают про­блемы с чтением, то авто­ма­ти­че­ски думаем о пись­мен­ной речи. Нам не при­хо­дит в голову, что чтению под­ле­жат цифры и даже выра­же­ние чело­ве­че­ского лица. Любое соци­аль­ное событие может стать тяжелым испы­та­нием для чело­века с диа­гно­зом «нес­по­соб­ность к обу­че­нию».

Один из моих паци­ен­тов, стар­ше­клас­с­ник, стра­да­ю­щий схожим нару­ше­нием, опи­сы­вал это таким образом: «Мне при­хо­ди­лось столько времени тратить на учебу, что на личную жизнь почти ничего не оста­ва­лось. Я, в общем-то, не воз­ра­жал. Дело в том, что мне тяжело нахо­диться в толпе. Мне все время кажется, что кто-то на меня косо смотрит, в то время как этот человек просто устал или злится на что-то, что ко мне не имеет ника­кого отно­ше­ния.

Таким ребятам тяжело заво­дить друзей. Они видят, как другие дети вокруг обща­ются и про­во­дят вместе время, а сами не могут найти себе места в общении. Таким детям кажется, что все окру­жа­ю­щие точно знают, что и когда нужно сказать и как посту­пить. В конце концов, они решают, что ничего в этом не пони­мают и у них все равно ничего не полу­чится, а затем пре­кра­щают попытки к сбли­же­нию.

Недавно я раз­го­ва­ри­вал с девуш­кой, которая про­у­чи­лась все школь­ные годы, так и не поняв, что мешает ей достичь жела­е­мых резуль­та­тов. Она вспо­ми­нала:

Боль и бес­по­мощ­ность, которые испы­ты­вают эти заме­ча­тель­ные люди, часто ста­но­вятся при­чи­ной их обра­ще­ния к нар­коти­кам. Обман­чи­вые «помощ­ники» заглу­шают боль, изба­в­ляют от стыда и ощу­ще­ния своей непол­но­цен­но­сти, гнева и депрес­сии, накоп­лен­ных за многие годы.

Почти всегда подоб­ные откло­не­ния сопро­во­ждает «довесок», — про­блема, которая назы­ва­ется гипе­рак­тив­но­стью. Суще­ствует мнение, что эти осо­бен­но­сти закла­ды­ва­ются в ребенке при рожде­нии. В редких случаях они могут воз­ник­нуть в резуль­тате травмы.

Пред­ставьте, в каком мире живут эти дети. Им не только сложно вос­при­ни­мать окру­жа­ю­щую действи­тель­ность — они еще не могут совла­дать со своей подвиж­но­стью. Однако гипе­рак­тив­ность не всегда озна­чает подвиж­ность тела, поскольку основ­ной ее при­чи­ной и дви­жу­щей силой явля­ется нес­по­соб­ность дли­тель­ное время кон­цен­три­ро­вать вни­ма­ние на каком-нибудь одном объекте. Ребенок, наде­лен­ный гипе­рак­тив­но­стью, не может удер­жать свое вни­ма­ние на задании, чтобы выпол­нить его до конца или вос­при­нять содер­жа­ние урока. Так как его вни­ма­ние не может долго удер­жи­ваться на одном объекте, ребенок пере­ска­ки­вает с одного вида дея­тель­но­сти на другой быстрее, чем обычные дети.

Я помню историю о маль­чике по имени Рик, который страдал нес­по­соб­но­стью к обу­че­нию и был гипе­рак­ти­вен. Как-то он играл со своим другом в виде­о­и­гру. Мама Рика рас­ска­зы­вала:

— Доктор Кэм­п­белл, Рик впервые был близок к победе, но я видела, что его воз­бу­жде­ние мешает ему закон­чить игру. Он уже знал о своей про­блеме и сам при­ду­мал, как ему с ней спра­в­ляться. В тот день он обра­тился ко мне с огромным вол­не­нием: «Мама! Мама! Иди быстрее сюда! Ты должна меня подер­жать, а то я сейчас выскочу из этого кресла и не смогу выи­грать!» Я так и сделала. Я подошла к нему и поло­жила руки ему на плечи. Я тихо шептала ему: «Ты справишься, ты можешь это сделать!» И он действи­тельно победил!

Гипе­рак­тив­ным детям школа дается очень тяжело. Их вни­ма­ние посто­янно пере­ска­ки­вает с пред­мета на предмет, поэтому их спо­соб­ность раз­мыш­лять логично и после­до­ва­тельно падает до мини­мума. А упра­в­ле­ние соб­ствен­ным пове­де­нием ста­но­вится для них и вовсе непо­силь­ной задачей.

Тот факт, что они излишне подвижны, заста­в­ляет их быстро пере­клю­чаться с одной дея­тель­но­сти на другую, и даже если они хотят заняться каким-то кон­крет­ным делом, напри­мер, пои­грать с другом в виде­о­и­гру, то все равно не в состо­я­нии этого сделать, поскольку не могут кон­тро­ли­ро­вать свое пове­де­ние.

Эти осо­бен­но­сти служат источ­ни­ком проблем в школе. Ребенок на самом деле не может сидеть спо­койно, не может удер­жаться от того, чтобы не заго­во­рить со своими одно­клас­с­ни­ками, и поэтому быстро клас­си­фи­ци­ру­ется как «заноза» и помеха общей успе­ва­е­мо­сти. Если эти осо­бен­но­сти оставить без вни­ма­ния, они услож­ня­ются допол­ни­тель­ными фак­то­рами, и ребенок ста­но­вится первым кан­ди­да­том на исполь­зо­ва­ние нар­коти­ков, поскольку с каждым днем нака­п­ли­вает в себе раз­дра­же­ние, недо­воль­ство собой и окру­жа­ю­щими и гнев.

Давайте вспо­мним Джонни Олтона. Его осо­бен­ность в раз­ви­тии не была диа­гно­сти­ро­вана правильно до тех пор, пока он не обра­тился в нашу клинику. Всю свою жизнь он считал себя тупицей, соот­вет­ственно, его само­о­ценка была крайне нега­тивна. Это послу­жило поводом для воз­ник­но­ве­ния депрес­сии.

Так про­ис­хо­дит с боль­шин­ством детей, если они пре­кра­щают попытки добиться хороших резуль­та­тов и начи­нают считать себя непол­но­цен­ными. Они авто­ма­ти­че­ски при­хо­дят к выводу, что их не любят, да они и не достойны любви. Им не хватает тер­пе­ния и вни­ма­ния, чтобы при­с­мо­треться к чув­ствам других людей, поэтому им кажется, что их вообще никто не любит. Таким детям трудно раз­ви­вать близкие дру­же­ские отно­ше­ния.

Уже к под­рост­ко­вому воз­ра­сту такой ребенок настолько про­пи­ты­ва­ется гневом, что депрес­сия при­ни­мает опасные формы. У него поя­в­ля­ются два источ­ника, под­пи­ты­ва­ю­щих депрес­сию: ощу­ще­ние ненуж­но­сти и гнев на то, что его никто не любит. Такая «двойная доза» депрес­сии ста­но­вится сильным дви­жу­щим фак­то­ром, опре­де­ля­ю­щим риск воз­ник­но­ве­ния нар­коти­че­ской зави­си­мо­сти. Эти дети много стра­дают, а экс­пе­ри­менты с нар­коти­ками создают иллюзию, что с их помощью они могут избавиться от боли.

Поз­вольте мне пока­зать вам, каким испы­та­нием ста­но­вится школа для ребенка с нес­по­соб­но­стью к обу­че­нию, начиная с первых ее дней и закан­чи­вая выпус­ком (хотя полу­че­ние полного сред­него обра­зо­ва­ния для такого ребенка подчас ста­но­вится невы­пол­ни­мой задачей).

С самого начала школа пре­под­но­сит ребенку один непри­ят­ный сюрприз за другим. Обычно после первого или второго класса все начи­нает услож­няться. Во второй поло­вине тре­тьего и в начале чет­вер­того года обу­че­ния боль­шин­ство учи­те­лей пере­хо­дят от обу­че­ния кон­крет­ным понятиям к абстрак­т­ным. Для детей с осо­бен­но­стями вос­при­ятия осу­ще­ст­в­ле­ние такого пере­хода ста­но­вится прак­ти­че­ски невоз­мож­ным, поскольку они к нему ока­зы­ва­ются не гото­выми. Бла­го­даря хорошей памяти они с успехом про­хо­дят про­грамму первого и второго классов, но когда перед ними ставится задача, тре­бу­ю­щая абстрак­т­ного мыш­ле­ния, они не могут с ней справиться. Они просто пере­стают пони­мать, о чем идет речь. Боль­шин­ство детей ощущают про­ис­шедшую пере­мену в их вос­при­ятии, но не пони­мают причины этой пере­мены.

Напри­мер, Джонни Олтон, ока­зы­ва­ется, очень любил учиться первые два года, но в конце тре­тьего и начале чет­вер­того классов все стало для него каким-то непо­нят­ным. Он ста­рался во всем разо­браться, но у него все равно ничего не полу­ча­лось. Джонни до сих пор помнит, во всех болез­нен­ных деталях, как ста­рался запо­мнить все, что говорит учитель, чтобы потом сделать вид, что про­читал свое домаш­нее задание и все понял. Потом пришло время, когда этот прием пере­стал рабо­тать. Джонни отка­зался от своих попыток и, чтобы замас­ки­ро­вать свою бес­по­мощ­ность, стал «клас­с­ным клоуном». Он с огромным трудом пережил старшие классы, при­об­ретя к тому времени стойкую зави­си­мость от нар­коти­ков. Только с их помощью он мог заглу­шить свою боль.

Боль­шин­ство таких детей, включая и Джонни, сначала изо всех сил ста­ра­ются вос­ста­но­вить свою успе­ва­е­мость, что обычно при­хо­дится на чет­вер­тый класс. На время они начи­нают полу­чать хорошие оценки, каждый раз бук­вально принося себя в жертву, потому что хотят учиться и быть такими, как все. Однако посто­янно воз­ра­с­та­ю­щее напря­же­ние ока­зы­ва­ется для них не по силам. Когда дети пере­стают спра­в­ляться с зада­ни­ями, они «лома­ются», и тут в действие всту­пает депрес­сия. В началь­ной стадии начи­нают поя­в­ляться все­воз­мож­ные тики. Тик — вне­за­п­ное непро­из­воль­ное дви­же­ние тела, напри­мер: при­щу­ри­ва­ние, резкие дви­же­ния головой, вне­за­п­ные гримасы и т. д.

Дети быстро учатся мас­ки­ро­вать свои тики. Клас­си­че­ский пример тика у маль­чи­ков — вски­ды­ва­ние головы. (Чаще всего нес­по­соб­ность к обу­че­нию воз­ни­кает именно у маль­чи­ков; у девочек она тоже иногда бывает, но это встре­ча­ется гораздо реже.) Маль­чики наме­ренно отпус­кают волосы, чтобы их тик выгля­дел как отки­ды­ва­ние прядей волос со лба.

Дети очень изо­б­рета­тельны в мас­ки­ровке своих тиков. Войдите в класс и вни­ма­тельно пона­блю­дайте за ребя­тами: вы встретите про­я­в­ле­ния тиков гораздо чаще, чем ожи­да­ете. Это про­ис­хо­дит почти всегда из-за посто­янно уси­ли­ва­ю­ще­гося школь­ного дав­ле­ния. Сердце раз­ры­ва­ется, когда видишь, как ребенок спра­в­ля­ется со своим тиком, ведь ста­но­вится совер­шенно оче­видно, что он муча­ется. Конечно, тики нельзя назвать без­вред­ными для здо­ро­вья, поскольку пользы или облег­че­ния они не при­но­сят, а бла­го­даря посто­янно воз­ра­с­та­ю­щему напря­же­нию ребенок только сильнее погру­жа­ется в депрес­сию.

Чем дальше, тем ста­но­вится сложнее, потому что детскую депрес­сию, как я уже говорил, узнать очень нелегко. Поскольку нес­по­соб­ность ребенка долго удер­жи­вать вни­ма­ние явля­ется при­зна­ком депрес­сии и гипе­рак­тив­но­сти, многие доктора сразу начи­нают ребенка лечить. Будучи убе­ждены в том, что раз ребенок не может скон­цен­три­ро­вать свое вни­ма­ние, значит он стра­дает гипе­рак­тив­но­стью, они про­пи­сы­вают ему лекар­ство, которое влияет на мозг ребенка, заста­в­ляя его вни­ма­ние вер­нуться к норме.

Дело в том, что если нес­по­соб­ность удер­жи­вать вни­ма­ние воз­ни­кла в резуль­тате депрес­сии, то лекар­ство не поможет, поскольку не исцелит эмо­ци­о­наль­ные раны ребенка. Если вни­ма­ние ребенка, стра­да­ю­щего от депрес­сии, не улуч­ша­ется после приема лекар­ства, доктора просто считают, что неправильно рас­считали дозу, и уве­ли­чи­вают ее. Это опять не помо­гает, потому что основ­ная причина соз­дав­ше­гося поло­же­ния так и оста­ется без вни­ма­ния, а из-за посто­янно уве­ли­чи­ва­ю­щейся дозы лекар­ства ребенку посте­пенно ста­но­вится все хуже.

Такие дети очень рано зна­ко­мятся с нар­коти­ками. Неправиль­ный диагноз ста­но­вится источ­ни­ком новой боли и раз­дра­же­ния. Под­ростки не пони­мают, почему они чув­ствуют себя подоб­ным образом, но хорошо знают, что нар­котик может заглу­шить их пережи­ва­ния. Я снова хочу под­чер­к­нуть важ­ность ком­плекс­ного подхода к лечению нар­ко­ма­нии. Когда ребенок с диа­гно­зом «нес­по­соб­ность к обу­че­нию» начи­нает упо­тре­б­лять нар­котики, то это озна­чает, что нам пред­стоит разо­браться в целом сонме проблем.

Обычно люди не отдают себе отчета в том, что откло­не­ния в раз­ви­тии вос­при­ятия ребенка и его гипе­рак­тив­ность явля­ются физи­оло­ги­че­скими про­бле­мами. К ним, пожалуй, стоит отно­ситься так же, как к сло­ман­ной руке, и лечить над­ле­жа­щим образом. Нельзя раз­де­лять нар­коти­че­скую зави­си­мость и ее причины — их необ­хо­димо лечить вместе. Нар­ко­ма­ния — это только вер­хушка айс­берга, и попытки выле­чить под­ростка от этого при­стра­стия, уделяя вни­ма­ние лишь физи­че­скому здо­ро­вью, ока­жутся бес­по­лез­ной тратой времени, поскольку у ребенка оста­ются актив­ными прежние причины, тол­к­нув­шие его к нар­коти­кам в первый раз, и они обя­за­тельно сделают это снова.

Джонни Олтон рас­ска­зы­вал мне, что ненави­дел школу, но понимал, что выпол­не­ние домаш­ней работы давало ему воз­мож­ность про­ве­сти какое-то время с матерью.

— Пред­ста­в­ля­ете, доктор Кэм­п­белл, она была готова сидеть со мной часами и учить меня читать. Я ненави­дел книги до рвоты, но был готов читать снова и снова, потому что она была рядом со мной. Как-то я должен был выучить сти­хо­т­во­ре­ние. Мама помогла мне выбрать его. По-моему, оно ей очень нрави­лось. Я до сих пор его помню, оно назы­ва­лось «Птица на дороге». Там были такие слова: «Слетела птица на аллею, не видя, где был я. Схва­тила червяка за шею, и съела не жуя». Я уже не помню, что было дальше, но эти слова остались со мной. Вам, навер­ное, это пока­жется глупым, но каждый раз, когда я вспо­ми­наю их, я вижу себя и маму на кухне, и как она мне читает это сти­хо­т­во­ре­ние.

— Я не считаю тебя глупым, Джонни. Напротив, бла­го­даря тому, что ты мне рас­ска­зал, я только укре­пился во мнении, что ты — очень умный молодой человек.

— Да, как же. Знаете, кто у нас действи­тельно умный? Это мой отец. Когда он не пьет, все не так плохо. Он знает много инте­рес­ных историй. Жаль, что он не может прийти и пого­во­рить с вами. Мама все время просит его об этом, а он только злится. Да ладно, что об этом гово­рить. Не пойдет он, и все тут.

Я не сказал Джонни, что, со слов его матери, отец, воз­можно, все-таки примет участие в наших сессиях. Она сказала, что он очень доволен про­грес­сом, который наметился у Джонни, так что вполне может прийти. Правда, судя по словам Джонни, рас­счи­ты­вать на это не стоит. Я все же буду наде­яться, что он придет, потому что участие всей семьи в решении про­блемы нар­коти­че­ской зави­си­мо­сти может стать пово­рот­ным момен­том в судьбе ребенка.

Кроме наблю­де­ния за оцен­ками ребенка, в опре­де­ле­нии его раз­ви­тия вам могут помочь несколько советов. Если вы счита­ете, что у вашего ребенка не все в порядке, я при­зы­ваю вас как можно скорее обра­титься за помощью и для начала про­те­сти­ро­вать ребенка на спе­ци­аль­ном тесте. Чем раньше вы опре­де­лите какие-то откло­не­ния и займетесь их кор­рек­цией, тем легче будет ребенку в школе.

ACLD пред­ла­гает сле­ду­ю­щий список неко­то­рых при­зна­ков, помо­га­ю­щих обна­ру­жить у дош­коль­ни­ков нес­по­соб­ность к обу­че­нию (на первые четыре вопроса роди­тели обычно отве­чают отри­ца­тельно):

1. Нравится ли вашему ребенку пере­дача «Улица Сезам»?

2. Нравится ли вашему ребенку слушать ауди­о­за­писи?

3. Нравится ли вашему ребенку рас­сма­т­ри­вать книги с кар­тин­ками?

4. Нравится ли вашему ребенку играть со своими свер­ст­ни­ками?

5. Кажется ли вам, что ваш ребенок живет и раз­ви­ва­ется по своим соб­ствен­ным прави­лам? Чаще всего так про­ис­хо­дит с детьми с нару­ше­нием вос­при­ятия.

Дальше при­ве­дены неко­то­рые выска­зы­ва­ния роди­те­лей таких детей, собран­ные ACLD. Если вашему ребенку под­хо­дит более чем одно опи­са­ние из пред­ло­жен­ных, вам стоит обра­титься за помощью к спе­ци­али­сту.

«Он спо­ты­ка­ется о свои постройки из кон­струк­тора, стал­ки­ва­ется с дверью, падает со стула, натал­ки­ва­ется на друзей по играм и пере­дви­га­ется с места на место, ката­пуль­ти­ру­ясь из одного в другое».

«Она может раз­го­ва­ри­вать о стрижке дере­вьев, но не в состо­я­нии застег­нуть молнию или нари­со­вать круг. А еще она ненави­дит соби­рать мозаику и рас­ста­в­лять игрушки по местам».

«Он смотрит на все, но будто ничего не видит. Такое ощу­ще­ние, что руками он видит лучше, чем глазами».

«Ее большие глаза смотрят на меня, и она слушает, что я говорю. Только, похоже, она не пони­мает ни единого слова».

«Он пони­мает все, что я ему говорю, только не очень хорошо умеет выра­зить свою мысль. Совсем не похож на своих братьев и сестер».

«Он посто­янно делает все не так: либо слишком много, либо совсем мало. Такое ощу­ще­ние, что у него не рабо­тает какой-то вну­трен­ний датчик».

«Ей девять лет, но по ее пове­де­нию этого не скажешь».

«Он все время выгля­дит как-то не так, хотя я одеваю его лучше, чем одеты многие его друзья, и вся­че­ски за ним уха­жи­ваю».

«Она очень умная, но вни­ма­ния у нее не больше, чем у куз­не­чика. Она так и прыгает весь день с одного на другое, и ее речь иногда похожа на испор­чен­ную пла­стинку».

«Он никогда не поз­во­ляет мне его обнять. Кажется, что любое про­я­в­ле­ние эмоций заста­в­ляет его испы­ты­вать дис­ком­форт».

Как вы пони­ма­ете, и дети с рас­стройством вни­ма­ния, и их роди­тели еже­д­невно про­хо­дят через нелег­кие испы­та­ния. Если в каких-либо из ука­зан­ных опи­са­ний вы узнали своего ребенка, то у него действи­тельно могут быть какие-то откло­не­ния, хотя мне встре­чались дети, которые при ана­ло­гич­ном диа­гнозе не выка­зы­вали ни одного из этих про­я­в­ле­ний.

Если вы обна­ру­жили, что у вашего ребенка есть неко­то­рые откло­не­ния, не отча­и­вайтесь. Чем раньше вы это заметили, тем больше у ребенка поя­в­ля­ется шансов откор­рек­ти­ро­вать эту осо­бен­ность и заметно облег­чить свою жизнь. И нао­бо­рот, чем дольше эта про­блема оста­ется без вни­ма­ния, тем выше ста­но­вятся шансы на обра­ще­ние к нар­коти­кам.

Рано утром, когда я вошел в двери своего офиса, секретарь пере­дала мне номер теле­фона, по кото­рому ожидали моего звонка.

— Этот человек очень хотел пого­во­рить с вами, доктор, — сказала секретарь. — За это утро он звонил вам уже пять или шесть раз. Пред­ста­в­ляться он не пожелал, а только оставил этот номер.

Я не узнал номера, но сразу пере­з­во­нил.

— Это доктор Кэм­п­белл, вы мне звонили... — начал было я, но меня пере­били.

— Да, доктор. Это отец Джони Олтона. По-моему, мы должны с вами пого­во­рить.

Я был приятно удивлен тем, что мистер Олтон все же решился на раз­го­вор со мной.

— Разу­ме­ется, мистер Олтон. Поз­вольте мне уточ­нить свое рас­пи­са­ние с секрета­рем, и мы дого­во­римся о встрече.

— Я не хочу ждать, доктор. Лучше это сделать побы­стрее, пока я не пере­ду­мал. Сейчас я на работе. Я пере­з­воню вам через пят­на­дцать минут, этого должно хватить на то, чтобы вы что-нибудь при­ду­мали. Я не говорил об этом еще ни Джонни, ни его матери, и буду бла­го­да­рен, если вы тоже не станете этого делать. Поэтому я и звоню с работы.

Я очень хотел встретиться с отцом Джонни. У его сына наметился опре­де­лен­ный про­гресс, и мать Джонни тоже стала ходить к нам на встречи. Я дого­во­рился с ним на конец этого дня.

Когда насту­пило время встречи, я нашел у себя в каби­нете нерв­ни­ча­ю­щего отца, меряв­шего шагами про­стран­ство и курив­шего одну сига­рету за другой. Я вошел и пред­ло­жил ему при­сесть, но он отка­зался.

— Я лучше раз­го­ва­ри­ваю, когда стою. Пони­ма­ете, доктор, я начал ходить на собра­ния Ано­ним­ных алко­го­ли­ков («АА»). Своим я еще об этом не говорил, но скажу. Дело в том, что мой алко­го­лизм не мешал мне рабо­тать, поэтому я не понимал, что в нем может быть плохого. Поду­ма­ешь, брал иногда пару отгулов, и только. В общем, я пришел сюда из-за Джонни. Я хочу вам кое-что сказать. По-моему, жена об этом не знает, но я читаю не лучше, чем мой сын. А когда жена пришла домой и рас­ска­зала о том, что у него эта дислек­сия, то до меня дошло, что у него та же про­блема, что и у меня. Мне-то всегда каза­лось, что я просто умом не вышел. Мне всегда было трудно найти работу, но я не поз­во­лял своей семье голо­дать. Нет, что-то я могу про­читать, но мне это дается непро­сто. Я не читаю ни книг, ни газет, но очень вни­ма­тельно слушаю. Я никому об этом не говорил, доктор, потому что думал, что меня все будут считать идиотом, а мне этого не надо. Я бросил школу, когда мне было шест­на­дцать, потому что там у меня все время были какие-то непри­ят­но­сти. У меня были не очень хорошие оценки, прямо как у Джонни. Я быстро нашел работу по стро­и­тель­ству, и с тех пор этим и зани­ма­юсь. Вы первый человек, кото­рому я об этом говорю. Мои учителя, навер­ное, об этом знали, а может быть и нет. Может, они все считали меня тупицей и без­дель­ни­ком. Я доста­в­лял им массу хлопот и про­во­дил почти все время в комнате для нака­за­ний при каби­нете дирек­тора. Когда у Джонни начались все эти непри­ят­но­сти и вы узнали, что он не может читать, но сказали, что он никакой не тупица, а просто у него дислек­сия, — я заду­мался. Может быть, он получил ее от меня?

— Многие спе­ци­али­сты считают, что дислек­сия пере­да­ется по наслед­ству, — ответил я ему. — Мы еще многого о ней не знаем. Нам известно только, что у людей, стра­да­ю­щих дислек­сией, жизнь бывает очень непро­стой.

— Бывает? Вы лучше скажите, что для нас она — сплош­ные про­блемы! Не бывает дня, чтобы мне не при­хо­ди­лось при­ду­мы­вать, как выкру­титься из какой-нибудь ситу­а­ции. Напри­мер, когда мать Джонни просит меня заехать в про­дук­то­вый магазин, мне при­хо­дится попо­теть. Если мне не удается что-то про­читать на упа­ковке про­дук­тов, я говорю, что забыл это купить. Она даже пыта­ется составить мне список покупок, но это не очень помо­гает. Мы частенько руга­емся из-за такой простой вещи, как покупка про­дук­тов. Хуже всего, когда мой началь­ник дает мне список мате­ри­а­лов, которые мне нужно забрать на складе. Обычно я говорю ребятам, которые рабо­тают на складе, что забыл в машине очки, и они сами читают список и соби­рают все для погрузки. Тяжело нам при­хо­дится, доктор. Очень тяжело.

Так что, когда я узнал, что у Джонни воз­ни­кли такие же про­блемы, я решил больше не молчать. Он по-своему хороший мальчик, и никому не желает зла. Только вот послед­нее время он все время попа­дает в какие-то истории. Я очень хорошо знаю, что он чув­ствует. Пони­ма­ете, это настолько выма­ты­вает, что хочется об этом просто забыть. Я вот пью, а он, похоже, стал бало­ваться нар­коти­ками. Только с ними шутки плохи. Я сам скажу Джонни и его матери, что при­хо­дил сюда, и рас­скажу, что хожу на собра­ния «АА». Не знаю, что из этого полу­чится. Может, какая-нибудь польза будет. Поживем — увидим. Не знаю, что обо всем этом поду­мает мать Джонни. Они должны прийти сюда через пару дней. Может, и я приду с ними, пока не знаю. Все про­ис­хо­дит слишком быстро, но я поста­ра­юсь, поста­ра­юсь...

С этими словами отец Джонни вышел из моего каби­нета. Я надеюсь, что он примет для себя решение не только при­хо­дить сюда с Джонни и его матерью, но и про­дол­жать работу с «АА» и обра­титься к спе­ци­али­сту за помощью в изба­в­ле­нии от алко­го­лизма. Джонни говорил, что не пил алко­голь­ных напит­ков, но это ока­за­лось неправ­дой, а нау­чился он этому у своего отца. Алко­го­лизм, при­стра­стие к нар­коти­кам и даже нес­по­соб­ность к обу­че­нию — это семейные про­блемы. Ни Джонни, ни его отец не смогут так просто избавиться от них без помощи спе­ци­али­ста. Вся семья Олтонов должна рабо­тать над этим сообща. Дело здесь вовсе не в нар­ко­ма­нии Джонни или алко­го­лизме мистера Олтона. Для решения таких проблем необ­хо­димо участие всей семьи.

Теперь, когда вы уже пони­ма­ете, как устроен мир ребенка с нес­по­соб­но­стью к обу­че­нию, вы можете снова вер­нуться к вопро­сам, пред­ло­жен­ным вам в начале этой главы, и посмо­треть, не изме­ни­лись ли ваши ответы на них. Как я уже сказал отцу Джонни, мы еще многого не знаем об этом, но в одном можем быть твердо уверены: детей с такими откло­не­ни­ями нельзя считать умственно непол­но­цен­ными. Они обу­ча­емы. Мой друг однажды сказал: «Просто им для того, чтобы попасть из точки А в точку Б, сначала надо зайти в точки В и Г, — это потому, что они не могут ходить прямо». Другими словами, такие дети вполне обу­ча­емы, просто мы должны изме­нить свой подход к их обу­че­нию. Сам по себе сбой в раз­ви­тии не под­лежит лечению, но чело­века можно научить с ним спра­в­ляться.

Как я говорил ранее, в этом вопросе очень важна сво­е­вре­мен­ная диа­гно­стика. Список при­зна­ков откло­не­ний должен помочь вам опре­де­литься со своими вопро­сами. Чем раньше вы начнете рабо­тать над кон­крет­ной осо­бен­но­стью, тем легче будет ребенку общаться с окру­жа­ю­щим миром. Дети с подоб­ными откло­не­ни­ями в самом раннем воз­ра­сте начи­нают ощущать, что у них что-то не в порядке, только не пони­мают, что именно. Они посто­янно срав­ни­вают себя со свер­ст­ни­ками и, видя, что они усту­пают им в этом срав­не­нии, теряют поло­жи­тель­ную само­о­ценку. Тогда на сцене поя­в­ля­ются нар­котики.