Элиум Д., Элиум Дж.

Воспитание сына: как вырастить настоящего мужчину(фрагмент)



Мате­рин­ская любовь

Если в первый год жизни маль­чика за ним уха­жи­вает в основ­ном мать, то он ока­зы­ва­ется глубоко погру­жен­ным в женский мир. Мать — его жиз­нен­ный курс, его гавань. Ничто не отра­жа­ется таким светом на его лице, как услы­шан­ный мате­рин­ский голос, ее фигура, скло­нив­ша­яся над его кро­ват­кой. Его первый лепет и щебета­ние обра­щены прежде всего к ней, его первые попытки уста­но­вить связь с другим чело­ве­ком — это ста­ра­ния при­влечь именно ее вни­ма­ние. Первые уроки удо­воль­ствия и боли, радости и потери исходят от нее. Он познает, что есть мать, а что — не мать. Если он счаст­лив, она оста­ется посто­ян­ным центром его жизни, откуда он может отпра­в­ляться на иссле­до­ва­ние своего все более рас­ши­ря­ю­ще­гося мира, будучи уве­рен­ным, что она всегда здесь, всегда готова под­бо­дрить его, что он всегда может вер­нуться за под­дер­ж­кой, если стол­к­нется с чем-то уж слишком страш­ным. Д-р Луиза Дж. Каплан, работу которой мы уже цити­ро­вали, опи­сы­вает эти ранние жиз­ненно важные отно­ше­ния как «эле­мен­тар­ный диалог между матерью и ребен­ком, диалог, который явля­ется залогом нашей чело­веч­но­сти».

Связь ребенок — мать играет важ­нейшую роль в раз­ви­тии ребенка, в том, чтобы он рос здо­ро­вым физи­че­ски и нрав­ственно. Д-р Каплан утвер­ждает, что «совре­мен­ные обще­ствен­ные силы тайно замыш­ляют раз­ру­ше­ние этого диалога между матерью и мла­ден­цем». Многие куль­тур­ные запреты и огра­ни­че­ния, каса­ю­щи­еся отно­ше­ний между матерью и сыном, создают внутри матери посто­ян­ное ощу­ще­ние перетя­ги­ва­е­мого туда-сюда каната.

Нередко бывало так: я сердцем чув­ство­вала, что необ­хо­димо моему сыну, как для него будет лучше, но доктор, учитель, пси­холог или семья гово­рили, что так делать нельзя. И я выну­ждена была согла­шаться с ними. А потом ока­зы­ва­лось, что с самого начала была права я. Вместо того чтобы слушать свою инту­и­цию и защи­тить сына, я под­вер­гала его ненуж­ным стра­да­ниям.

Кроме того, мы предаем своих маль­чи­ков, при­зна­вая свойствен­ный нашей куль­туре страх феми­ни­за­ции сыновей. Про­ве­ден­ные иссле­до­ва­ния сви­детель­ствуют о том, что после шести месяцев матери меньше тетеш­кают сыновей, чем дочек, реже воркуют над ними, могут дольше не откли­каться на плач сына, выжидая. Мар­га­рет Розен­фельд, жур­налистка из «Вашин­гтон пост», пред­по­ла­гает, что «мы, отка­зы­вая маль­чи­кам в излиш­ней ласке, нео­со­знанно начи­наем вос­пи­ты­вать в них незави­си­мость». Джой Осовски, про­фес­сор педи­а­трии и пси­хи­а­трии в Меди­цин­ском центре Уни­вер­си­тета штата Лузиана, согла­ша­ется с этим: «Женщины боятся подолгу держать маль­чи­ков на руках, чтобы не выра­стить их слишком изба­ло­ван­ными. Они думают, что мальчик от этого станет чере­счур изне­жен­ным, и поэтому оттал­ки­вают его от себя слишком рано и слишком реши­тельно». Этот страх феми­ни­за­ции сыновей поро­ждает серьезный вну­трен­ний кон­фликт и у тех матерей, которые оди­на­ково ласкают и обни­мают и сыновей, и дочек.

Нео­со­знанно уча маль­чи­ков быть незави­си­мыми, воз­дер­жи­ва­ясь от объятий, погла­жи­ва­ний и других про­я­в­ле­ний ласки, мы в то же время хотим, чтобы они про­я­в­ляли при­вя­зан­ность, дели­лись своими игруш­ками и умели сотруд­ни­чать с другими людьми. Мы заго­няем маль­чи­ков, таким образом, в сво­е­об­раз­ную «вилку», ожидая от них про­я­в­ле­ний незави­си­мо­сти и силы одно­вре­менно с умением любить своих жен и детей. Наша ошибка в том, что мы пред­по­ла­гаем знак равен­ства между поняти­ями «незави­си­мый и сильный» и «не нужда­ю­щийся в ласках, поце­луях и других знаках при­вя­зан­но­сти и любви». Но маль­чи­кам нужно столько же при­кос­но­ве­ний и ласки, как и девоч­кам.

Резуль­таты дол­го­вре­мен­ного иссле­до­ва­ния, про­ве­ден­ного Кэролом Францем и другими пси­холо­гами Гар­вар­д­ского уни­вер­си­тета, пока­зы­вают, что роди­тели должны ласкать, цело­вать, гладить и маль­чи­ков, и девочек на про­тя­же­нии всего периода детства. Иссле­до­ва­ние нача­лось в 1951 году, в нем при­ни­мали участие 379 пяти­лет­них детей. Иссле­до­ва­ние было про­дол­жено при участии 94 из них, когда им испол­ни­лось уже по 36 лет. Те дети, которых ласкали, т. е. которые регу­лярно видели про­я­в­ле­ния при­вя­зан­но­сти и любви хотя бы от одного из роди­те­лей, обла­дали более раз­ви­тым чув­ством вну­трен­ней безо­пас­но­сти. Эта уве­рен­ность в себе поз­во­ляла им строить близкие отно­ше­ния с дру­зьями, ком­фортно чув­ство­вать себя в браке, они были устой­чи­вее пси­хи­че­ски и доби­лись больших успехов в выбран­ной сфере дея­тель­но­сти.

Тесто­сте­рон, рабо­та­ю­щий в теле маль­чика, не мешает объ­ятиям, поце­луям и ласкам. На деле многие маль­чики бывают такими же есте­ственно нежными, как и девочки. Потреб­ность в бли­зо­сти у них меня­ется с воз­ра­с­том и зависит от этапа раз­ви­тия, который они в данный момент про­хо­дят. Свои догадки в отно­ше­нии физи­че­ского кон­такта мы осно­вы­ваем на наблю­де­ниях за соб­ствен­ным сыном. Хотя он при­род­ный лизун и осо­бенно любит, когда его гладят по спине, бывают минуты, когда он избе­гает кон­такта, но требует нашего полного вни­ма­ния и пони­ма­ния. Это тоже ведь один из спо­со­бов удер­жать его в оболочке нашей любви. Мы как бы говорим ему: «Ты для нас важен, и мы уважаем твои изме­нив­ши­еся желания и потреб­но­сти». Иссле­до­ва­ние Франца, о котором шла речь выше, напо­ми­нает нам, роди­те­лям, что наши сыновья всегда под­ра­жают нам в своем пове­де­нии. Только если оба роди­теля будут ласкать маль­чика или как-то по-другому про­я­в­лять свою любовь к нему, им удастся при­ру­чить тесто­сте­ро­но­вого зверя.

Мате­рин­ская вина и гипер­ком­пен­са­ция

Как обще­ство, мы про­я­в­ляем такую заботу о том, чтобы наши сыновья ста­но­ви­лись муж­чи­нами, что многие матери даже боятся любить их слишком сильно. Д-р Каплан пишет: «Ирония заклю­ча­ется в том, что жиз­ненно важное для чело­ве­че­ского дете­ныша еди­не­ние с матерью должно быть раз­ру­шено стыдом и раз­дра­же­нием в тот самый момент истории чело­ве­че­ства, когда громче всего раз­да­ются крики о разъе­ди­нен­но­сти людей».

Вот что пережила Джой на совете семьи, когда еще кормила сына грудью. «Когда Тодду было около двух, к нам при­е­хали род­ствен­ники из при­го­рода на вос­крес­ный обед. Дом был полон членов семьи и друзей, и Тодд был среди всех самым младшим. Он весело играл, пока не пришло время его кормить, а затем малыш снова отправился играть. Было забавно смо­треть, как мужчины реа­ги­ро­вали на кор­м­ле­ние Тодда. Они посто­янно отпус­кали шуточки вроде «Эй, парень, давай украдем тебя у твоей мамки», «Кончай, ты уже слишком большой для этого», «Идем со мной — я сделаю из тебя мужчину». Я думаю, им было просто завидно, что Тодд может поесть, когда ему захо­чется, и это вызы­вало у них какое-то чувство — уныние, желание или уж не знаю что там».

Неу­ди­ви­тельно поэтому, что матери испы­ты­вают рас­те­рян­ность и смя­те­ние в вопро­сах вос­пита­ния сыновей. «Изби­е­ние матерей» (синдром «давайте обвиним во всем мать», потому что она слишком много брала на себя) стало настолько же попу­ляр­ным, как и свали­ва­ние вины на отцов за их посто­ян­ное отсут­ствие. Часть правды в отно­ше­нии многих матерей и сыновей здесь есть, потому что отец либо отсут­ство­вал, уходя на работу, либо отсут­ствует вообще, и мать выну­ждена исполь­зо­вать гипер­ком­пен­са­цию, ибо она обязана быть ребенку двумя роди­те­лями сразу. Многие оди­но­кие матери пре­вос­ходно справи­лись со своей ролью при таких обсто­я­тель­ствах, но не сумели дать сыну того, что ему потре­бо­ва­лось в опре­де­лен­ном воз­ра­сте, потому что из матерей полу­ча­ются лишь пло­хонь­кие отцы. Если матери ввиду отсут­ствия отца при­хо­дится при­бе­гать к гипер­ком­пен­са­ции, сыновья ока­зы­ва­ются не в состо­я­нии войти в контакт со своим глу­бин­ным мужским началом.

Опас­ность гипер­ком­пен­са­ции, по мнению д-ра Каплан, состоит в том, что мать начи­нает тер­ро­ри­зи­ро­вать ребенка, завла­де­вая его душой и телом, как будто он явля­ется про­дол­же­нием ее самой. Такие агрес­сив­ные матери как бы посы­лают ребенку сооб­ще­ние: «Ты не можешь поза­ботиться о своем теле и своих мыслях. Я сделаю это вместо тебя». Вера в себя — вот тот фун­да­мент, на котором мальчик учится строить сба­лан­си­ро­ван­ные отно­ше­ния с миром. Право запач­каться, рис­к­нуть, «быть маль­чиш­кой», наде­лать своих соб­ствен­ных ошибок, зная, что мать есть, что она всегда утешит и ободрит, — все это поз­во­ляет маль­чику нау­читься верить в себя, в свою спо­соб­ность что-то сделать в мире.

Отстег­нуть от юбки

Внутри каждого ребенка действуют две оди­на­ко­вые по мощи силы. Одна из них — желание слиться с матерью, испы­тать бла­жен­ство еди­не­ния; другая — порыв ото­рваться, уйти, чтобы стать отдель­ным, само­сто­я­тель­ным Я. Перед каждым чело­ве­ком стоит дилемма: как сохра­нить теплые отно­ше­ния с другими, оста­ва­ясь верным самому себе. Воз­можно, это один из глав­нейших уроков, которые ребенку должна пре­по­дать мать. В своей мудрой книге д-р Каплан пишет, что мла­де­нец сам знает, когда пришла пора начи­нать отде­ляться. Матери нужно лишь после­до­вать за ним. По ходу про­дол­же­ния диалога между матерью и ребен­ком на смену бла­жен­ству слияния при­хо­дит ощу­ще­ние отдель­но­сти, т. е. сначала обеим воз­мож­но­стям хватает места для одно­вре­мен­ного суще­ство­ва­ния. «Часто роди­тели истол­ко­вы­вают шаги, пред­при­ни­ма­е­мые ребен­ком для отде­ле­ния, как знаки отвер­же­ния и сви­детель­ства их соб­ствен­ной несо­сто­я­тель­но­сти, — говорит д-р Каплан. — Но многое из того, что в детском пове­де­нии доводит роди­те­лей до само­би­че­ва­ния, на самом деле пред­ста­в­ляет собой не роди­тель­скую неудачу, а потреб­ность ребенка в фор­ми­ро­ва­нии чувства соб­ствен­ной тож­де­ствен­но­сти».

Сэмми всегда был добро­душ­ным и послуш­ным ребен­ком. Когда у него вдруг стали про­я­в­ляться вспышки раз­дра­же­ния, я начала думать, что же я сама делаю неправильно. В течение двух недель мне ни о чем не уда­ва­лось попро­сить его без борьбы. Это был кошмар. Но вскоре он снова стал веселым и доволь­ным жизнью. Разница была в том, что теперь он рисовал людей и птиц, мог постро­ить высокую башню из кир­пи­чей, не свали­вая ее посто­янно, мог сам сложить раз­рез­ную кар­тинку. Было похоже, что он боролся со мной, чтобы шагнуть на сле­ду­ю­щую сту­пеньку воз­раст­ного раз­ви­тия.

Джей, член группы матерей

Про­це­дура отсте­ги­ва­ния маль­чика от юбки была бы более легкой, если бы наши сыновья раз­ви­вались по прямой, т. е. если бы суще­ство­вала четкая смена этапов раз­ви­тия. Однако наши сыновья могут жить на несколь­ких сту­пень­ках раз­ви­тия одно­вре­менно, и это вообще харак­терно для раз­ви­тия чело­века. Так было и с Грегом. Когда ему было четыр­на­дцать лет, матери каза­лось, что в доме живут два разных маль­чика. Гленда вспо­ми­нает то время: «Грег перерос меня уже на 13 сан­ти­мет­ров и в то лето учился водить машину. У нас не было проблем по поводу времени его воз­вра­ще­ния домой или выпол­не­ния домаш­них обя­зан­но­стей. С ним было легко общаться, как со взро­с­лым. Но он вдруг начинал вести себя как четы­рех­лет­ний ребенок: отка­зы­вался чем-либо поде­литься с сестрой, тре­бо­вал моего кон­троля и руко­вод­ства при выпол­не­нии про­стейших дел, как, напри­мер, открыть банку кон­сер­вов к обеду, терялся перед самой пустой про­бле­мой, если она воз­ни­кала. Когда я откли­ка­лась на его просьбу о помощи, он вдруг раз­дра­жался и кричал: “Что вы обра­ща­етесь со мной как с ребен­ком?!” Мне каза­лось, что я схожу с ума».

В послед­них четырех главах этой книги подробно рас­сма­т­ри­ва­ется раз­ви­тие маль­чика: каких поступ­ков могут ждать от него роди­тели на каждом этапе раз­ви­тия, как с ним лучше обра­щаться и чего требует от роди­те­лей душа маль­чика. Пойдет речь и о спе­ци­фи­че­ских пове­ден­че­ских про­я­в­ле­ниях, сви­детель­ству­ю­щих о том, что время пришло. В главе «Возраст Тома Сойера: от 8 до 12» матери и отцы найдут неко­то­рые реко­мен­да­ции, посвя­щен­ные этой теме.

Вну­трен­ний образ матери

Говоря «пере­дать бразды пра­в­ле­ния», мы вовсе не имели в виду, что отец должен пол­но­стью узур­пи­ро­вать право на вос­пита­ние сына и что связь сына с матерью нужно раз­ру­бить. Мать всегда будет ока­зы­вать силь­нейшее влияние на жизнь маль­чика, но его отно­ше­ния с ней суще­ственно видо­из­ме­ня­ются по мере при­бли­же­ния маль­чика к отро­че­ству. Она все меньше будет нужна ему во внешней жизни, все больше он будет смо­треть в сторону отца и других мужчин, иден­ти­фи­ци­ру­ясь с ними в своей мужской сущ­но­сти.

Но в путе­ше­ствие — поиск своей мужской сущ­но­сти каждый мальчик берет с собой свои детские впе­ча­т­ле­ния и опыт того, что собой пред­ста­в­ляет мать как женщина. В про­цессе «окуль­ту­ри­ва­ния маль­чика», как назы­вает роль матери Роберт Блай, она опо­сре­до­ванно, на своем примере, внушает сыну свои женские цен­но­сти — то, как она живет в мире, и непо­сред­ственно вносит их в его созна­ние через свое отно­ше­ние к сыну и поу­чи­тель­ные истории, которые ему рас­ска­зы­вает.

Матери при­бе­гают к пози­тив­ным и нега­тив­ным мерам, при­ви­вая сыну куль­туру. Одни стыдят сыновей, другие добры, одни морали­зи­руют, другие читают нотации, одни ста­ра­ются понять сына, другие обви­няют, одни опус­ка­ются до физи­че­ских нака­за­ний, другие оста­в­ляют ребенка в небре­же­нии, одни матери слишком строги, другие сме­шливы, одни могут только любить, другие дове­ряют вну­трен­нему миру ребенка. Боль­шин­ство из нас поль­зу­ется и тем и другим в раз­лич­ных сочета­ниях. Каждый из под­хо­дов потом ска­зы­ва­ется в про­дол­же­ние всей жизни маль­чика.

Главное, что мы должны понять, — мальчик узнает все о мире женщины от своей матери. Мы не хотим сказать, что женщина — это обя­за­тельно сте­ре­отип­ная «неженка» или «лакомка», суще­ство «слабое» или «нело­гич­ное», «нес­по­соб­ное к мате­ма­тике», но женщина, почита­е­мая на земле и при­ро­дой, и всем живущим. Мальчик должен сохра­нить этот образ женщины. Она научит его ценить при­зна­тель­ность других, строить чело­ве­че­ские отно­ше­ния. Поможет ему в первых уроках выра­же­ния соб­ствен­ных чувств, в иссле­до­ва­нии их глубины и высоты. Мальчик начи­нает учиться искус­ству любви и обрете­нию при­вя­зан­но­стей. В нем раз­ви­ва­ется чувство доверия к миру, людям, самому себе. У него есть опыт полу­че­ния под­дер­жки, он знает счастье еди­не­ния.

Отно­ше­ния с матерью опре­де­ляют и то, как в своей даль­нейшей жизни мальчик будет отно­ситься к жен­щи­нам. Как у всего в жизни, у женщины есть темная и зло­ве­щая сторона. Клиент, кото­рого мы назовем Кельвин, хранил в под­со­зна­нии «все­по­гло­ща­ю­щую женщину», что суще­ственно затруд­няло его вза­и­мо­от­но­ше­ния с женским полом. Мать Кель­вина ста­ра­лась быть для него и отцом, и матерью, потому что отец умер, когда мальчик был еще совсем малень­ким. Она защи­щала сына от этой потери, делая для него все: убирала, мыла, варила, выби­рала ему одежду, стирала и гладила. В конце концов зави­си­мость Кель­вина от матери дости­гла энной степени: мать при­ни­мала за него все важ­нейшие решения — с какой девуш­кой встре­чаться, каким видом спорта зани­маться, в какой колледж посту­пать и какой уровень обра­зо­ва­ния полу­чить. Когда Кельвин стал взро­с­лым, он сотни раз пытался завя­зать отно­ше­ния с жен­щи­нами, дважды был неу­дачно женат. Он жало­вался, что женщины отно­сятся к нему как к малень­кому ребенку, посто­янно забо­тясь о нем, ука­зы­вая ему, как он должен вести себя на работе, выбирая ему одежду, орга­ни­зуя всю его жизнь. Женщин тянуло к нему, потому что он был чув­стви­те­лен и умел их слушать, но они жало­вались, что он совсем не следит за собой, затруд­ня­ется в при­нятии решений, что у него нет друзей, что он при­ле­пился к работе, которая ему вроде бы не нравится, что он не торо­пится закре­пить отно­ше­ния и не думает ни о чем загодя, откла­ды­вая любое решение до послед­ней минуты, из-за чего посто­янно и без­на­дежно опаз­ды­вает на деловые сви­да­ния.

Ситу­а­ция Кель­вина сегодня широко рас­про­стра­нена среди молодых мужчин. Многие авторы назы­вают их «вечные маль­чики, юноши», «пор­ха­ю­щие маль­чики», «Питеры Пэны». По словам Джона Ли, автора книги «Пор­ха­ю­щий мальчик, или Как выле­чить ране­ного мужчину», маль­чики, которые избе­гают мира мужчин, «ока­зы­ва­ются нес­по­соб­ными взять на себя ответ­ствен­ность, довести дело до конца, под­дер­жи­вать добрые отно­ше­ния с другими». Они пре­вра­ща­ются в «пор­ха­ю­щих маль­чи­ков». Отсут­ствие связи со своей мужской сущ­но­стью и гипер­зави­си­мость от женщины, или вну­трен­него образа матери, оста­в­ляют многих совре­мен­ных мужчин без твердой опоры в жизни. Они либо рас­тво­ря­ются в отно­ше­ниях с жен­щи­нами, теряя себя, либо пря­чутся от любых отно­ше­ний, потому что боятся быть «погло­щен­ными», как это слу­ча­лось у них с матерью.

В неко­то­рой степени молодой мужчина каждый раз, когда поки­дает женщину, вос­при­ни­мает это как победу, потому что он убегает от своей матери.

Роберт Блай

Воз­можно, мать Кель­вина пола­гала, что делает для сына как лучше; с другой же стороны, вполне веро­ятно, что она исполь­зо­вала заботу о сыне, чтобы справиться со своим горем после потери мужа. Так или иначе, но вслед­ствие этой гипе­ро­пеки Кельвин не смог осо­знать себя как мужчина и слабо верил в свою спо­соб­ность суще­ство­вать в мире как отдель­ная лич­ность. Для сыновей лучше всего, если мать при­сут­ствует в их жизни только до того момента, когда они выкажут готов­ность начать переход на другую сторону бар­ри­кады. И тогда матери нужно взять руку сына и вложить ее в отцов­скую ладонь или в руку другого мужчины, а после этого отсту­пить на шаг в сторону.

Незави­симо от того, сколько сыну лет, мать всегда оста­ется для него важной и необ­хо­ди­мой опорой дома: она опре­де­ляет, что можно и чего нельзя, с ней всегда можно пого­во­рить и о воз­ник­ших про­бле­мах, и о поли­тике, она всегда даст совет в любви, накор­мит и утешит, если что-нибудь слу­чи­лось. Но если мать знает об огра­ни­чен­но­сти своих воз­мож­но­стей, сын скоро поймет, где кон­ча­ется мать и начи­на­ется он сам. Если отец при­ни­мал участие в про­цессе мужания маль­чика, мальчик будет неко­ле­бим в своем мужском само­о­щу­ще­нии, он будет чув­ство­вать себя муж­чи­ной — един­ствен­ным, кто умеет дарить любовь и достоин любви, кто утвер­ждает жизнь и при­но­сит ее.

Отцы и сыновья: на непо­нят­ном языке

Способ, с помощью кото­рого время от времени мой муж и сын общались между собой, был для меня тайной. Они пинали друг друга, толкали, награ­ждали тычками. Мы с сыном боро­лись и щеко­тали друг друга, бегали друг за другом, но их игры носили совсем другой харак­тер, как будто у них был особый язык — с хрю­ка­ньем, фыр­ка­ньем, мыча­нием, насмеш­ками, под­ка­лы­ва­нием, захва­тами. В мужской силе есть неко­то­рая сви­ре­пость, которая требует: «Эй! Не зевай! Это есть. Это важно. У меня есть пози­тив­ная твор­че­ская цель». Я начи­нала пони­мать, что муж и сын обща­ются на каком-то глу­бин­ном уровне, когда они физи­че­ски сопри­ка­са­ются друг с другом.

Даже грубый язык и угрозы могут играть роль свет­ской бол­товни, исполь­зу­е­мой в обще­стве для позна­ния другого чело­века. Каждая семья сама опре­де­ляет границы допу­сти­мого в языке и пове­де­нии, но отцы и сыновья будут «сту­каться лбами», драз­нить друг друга и оби­ха­жи­вать один другого так, как для них обоих лучше.

Однако когда под­ка­лы­ва­ние или возня ста­но­вятся злоб­ными, т. е. про­ис­хо­дят от таких чувств, как гнев или него­до­ва­ние, либо воз­ни­кают из-за того, что сын или отец пыта­ются скрыть нечто важное, — тогда они отра­в­ляют нор­маль­ные вза­и­мо­от­но­ше­ния. Это осо­бенно опасно, если отра­в­лен­ные стрелы пускает отец.

Когда Бэрри в воз­ра­сте 14 лет стал снова жить с отцом, их вза­и­мо­от­но­ше­ния были почти раз­ру­шены до того, как поя­ви­лась воз­мож­ность начать все сначала. Бэрри забрали из дому из-за скан­да­лов между отцом и матерью и из-за того, что сам он был замечен в кражах. После года трудной, серьез­ной инди­ви­ду­аль­ной работы отцу Бэрри была пре­до­ста­в­лена воз­мож­ность снова жить с сыном. Теперь отец нау­чился кон­тро­ли­ро­вать свой гнев, уста­на­в­ли­вать границы доз­во­лен­ного для Бэрри и был в состо­я­нии по-насто­я­щему выслу­шать сына. Однажды Бэрри пришел на сов­мест­ный кон­суль­та­ци­он­ный сеанс злой и оби­жен­ный. «Я больше никогда не буду раз­го­ва­ри­вать с отцом, — заявил он. — Он насме­ха­ется над моей музыкой, как будто я идиот». Его отец ответил, что он просто пошутил и даже не пред­ста­в­лял себе, что Бэрри может так на него рас­сер­диться. «Знаешь, отец, — сказал Бэрри, — мне нравится, когда мы подшу­чи­ваем друг над другом. Ты самый веселый парень, кото­рого я знаю, но то, как ты сегодня насме­хался надо мной, очень обидно». Отец на это ответил: «Жаль, что так полу­чи­лось, сынок. Я так ста­ра­юсь не пере­тя­нуть гайки, но я не был честен с тобой. Если честно, я ненавижу твою музыку и люблю тебя. Как же нам с этим быть?» Бэрри вздох­нул облег­ченно. Стало ясно, что нужно искать ком­про­мисс. Бэрри согла­сился поль­зо­ваться науш­ни­ками и не смо­треть музы­каль­ных виде­о­филь­мов, когда отец дома.

Это может пока­заться проти­во­ре­чи­вым, но, если маль­чики знают, за что отец в действи­тель­но­сти недо­во­лен ими, это придает им силы. Когда общение замут­нено ядо­ви­тыми при­дир­ками или ложью, мальчик посте­пенно встает в позицию «Я должен стать недо­стойным». И несмо­тря ни на что, отцы для сыновей почти что боги. Самое корот­кое их заме­ча­ние, мель­чайшая деталь пове­де­ния или одежды пора­жают, словно удар грома среди ясного неба. Искрен­ние ува­жи­тель­ные отно­ше­ния между отцом и сыном спус­кают отца с горних вершин в мир людей. Если отец может добраться до самых глу­бин­ных чувств сына и если судьба сына волнует его, то его отцов­ская роль заклю­ча­ется в том, чтобы сын при­об­рел и усвоил сильную и чуткую муже­ствен­ность. Сын обя­за­тельно должен полу­чить от отца под­твер­жде­ние: «Ты достоин того, чтобы с тобой были честны». Пусть мальчик из первых рук узнает, что чест­ность делает отно­ше­ния серьез­нее и глубже, и нау­чится раз­де­лять чувства другого чело­века.

Отцы: кто при­хо­дит после Эдипа?

Один мужчина, клиент Дона, рас­ска­зал о сне, который пре­сле­дует его с отро­че­ства. «Я зани­ма­юсь любовью со своей подруж­кой. Как раз в момент куль­ми­на­ции ее лицо вдруг ста­но­вится лицом моей матери, а мой отец пре­ры­вает нас стуком в дверь. Я чув­ствую себя вино­ва­тым, при­сты­жен­ным и испу­ган­ным». Доктору Зиг­мунду Фрейду, отцу совре­мен­ной пси­холо­гии, этот сон понравился бы. «Оче­видно, — сказал бы доктор, — сын пыта­ется украсть мать у отца. Сын ненави­дит отца настолько, что готов убить его, точно так, как в истории об Эдипе». Мы все слышали об эди­по­вом ком­плексе, но мало кто из нас по-насто­я­щему обратил вни­ма­ние на зна­чи­тель­ные допу­ще­ния в этой теории. Она пред­ста­в­ляет собой попытку Фрейда объ­яс­нить пси­холо­ги­че­ский переход сына из мира матери в мир отца. Фрейд был точен в опи­са­нии одного из воз­мож­ных путей, кото­рыми сын пере­но­сит объект само­и­ден­ти­фи­ка­ции с матери на отца: сын желает мать для себя так сильно, что готов избавиться от отца. Когда он пони­мает, что мать ему не полу­чить, он сое­ди­ня­ется с отцом, чтобы стать на него похожим. Тогда однажды он сможет при­влечь к себе кого-то, похо­жего на мать.

Д-р Фрейд был не совсем точен, однако, пред­по­ла­гая, что опи­сан­ное выше упро­ще­ние явля­ется един­ствен­ной дорогой, по которой сыновья входят в мир отцов. Доктор фило­со­фии Лорен Е. Педер­сен, пси­хо­а­нали­тик школы Юнга, в своей книге о мужском раз­ви­тии «Темные сердца» подверг сомне­нию давно при­ня­тое объ­яс­не­ние Фрейдом эдипова ком­плекса. Доктор Педер­сен истол­ко­вы­вает исполь­зо­ва­ние Фрейдом мифа об Эдипе как способ опи­са­ния падения отно­ше­ний между отцом и сыном. Педер­сен придает этому другое зна­че­ние. «Фрейд пере­о­це­ни­вает нега­тив­ного отца, — пишет он. — На том этапе раз­ви­тия мужчины, который следует за отде­ле­нием от матери, главной задачей явля­ется прими­ре­ние отца и сына. Для того чтобы помочь сыну успешно пре­о­до­леть этот этап, отец сам должен завер­шить свое соб­ствен­ное отде­ле­ние от матери. Но он должен и удер­жи­вать в себе мать как инте­гри­ро­ван­ную часть самого себя. Если же он этого не сделал, его вза­и­мо­от­но­ше­ния с сыном непре­менно будут оста­ваться осквер­нен­ными, т. е. он снова покинет сына».

Когда жур­налист и иссле­до­ва­тель Шери Хайт опросил 7239 мужчин об их вза­и­мо­от­но­ше­ниях с отцами, почти никто из них не сказал, что они когда-либо были близки с отцом или близки с ним сейчас.

Боль­шин­ство мужчин зави­сают на мате­рин­ской стороне бар­ри­кады. Застре­ва­ние на этой фазе раз­ви­тия делает для мужчин затруд­ни­тель­ным вос­пита­ние соб­ствен­ных сыновей и ока­за­ние им помощи в про­цессе воз­му­жа­ния. Отсут­ствие сер­деч­ной заин­те­ре­со­ван­но­сти в сыне, по словам д-ра Педер­сена, явля­ется главным фак­то­ром обра­зо­ва­ния эди­по­вой раны. Готов­ность сына к диалогу с отцом непро­из­вольно ожи­в­ляет в отцах сожа­ле­ние о том, что у них самих не было близких отно­ше­ний с отцами, и, вместо того чтобы просто опла­кать свою потерю, отцы скры­вают ее под гневом и нега­ти­виз­мом по отно­ше­нию к сыну. Если отец реа­ги­рует на раз­ви­тие сына зата­ен­ной злобой и непри­ятием вслед­ствие того, что в свое время он сам не совер­шил вместе со своим отцом пози­тив­ного пере­хода к само­и­ден­ти­фи­ка­ции по муж­скому типу, мальчик, вполне есте­ственно, ищет уте­ше­ния и под­дер­жки у матери. Когда пси­холо­ги­че­ская сила толкает маль­чика к отде­ле­нию от матери (где-то в воз­ра­сте 7—9 лет), отец стал­ки­ва­ется с двойствен­ной задачей. Ему самому еще только пред­стоит поки­нуть мир матери и перейти в мир отца, но в это же время он должен пере­не­сти туда и своего сына. Решение этой задачи под силу только Гераклу, и поэтому хорошо бы обра­титься за помощью к другим муж­чи­нам.

Когда я позна­ко­мился с поло­же­ни­ями новой пси­холо­гии о муж­чи­нах, я испытал чувство без­на­деж­но­сти и рас­те­рян­но­сти. Мне стало страшно, что пройдут годы и годы, пока я стану доста­точно сильным, чтобы вос­пи­ты­вать своего сына, а ему уже семь лет! Но я решил сделать первый шаг — про­во­дить с ним побольше времени. Мне было уди­ви­тельно, как быстро мы нашли общий язык. Стыдно при­знаться, но до этого момента все, что каса­ется сына, совер­ша­лось исклю­чи­тельно по решению его матери. Я был скорее ее помощ­ни­ком, чем отцом, потому что всегда ста­рался доставить ей удо­воль­ствие. Теперь мы с сыном регу­лярно ходим вдвоем в походы. Иногда вместе с нами ходят другие отцы со своими сыно­вьями. Под­дер­жка со стороны других мужчин ока­за­лась для меня очень полез­ной. Мы с женой оба заметили, как стал «рас­цветать» наш сынок. Исчезло мно­же­ство проблем, свя­зан­ных с дис­ци­пли­ной. Само мое при­сут­ствие смиряет агрес­сив­ность, которую он демон­стри­рует при матери. Моему сыну не дове­лось полу­чить в отцы зака­лен­ного в боях чело­века, пере­шедшего через мост между отцом и матерью много лет назад. Но я не хочу быть дикарем. Я думаю, мы должны перейти этот мост вместе, отец и сын.

Письмо от отца, который посещал семинар по вос­пита­нию сыновей, про­во­див­шийся для отцов

Ненависть, сму­ще­ние и чувство вины, которые испы­ты­вает сын по отно­ше­нию к отцу и которые отец, в свою очередь, испы­ты­вает по отно­ше­нию к своему отцу, обу­сло­в­лены не столько отсут­ствием отца, эмо­ци­о­наль­ным или физи­че­ским, сколько самой ролью «отец». Как считает Роберт Блай, мужчины сегодня чув­ствуют «голод отцов­ства». Отсут­ствие силь­ного, выно­сли­вого, надеж­ного отца готовит сцену для пов­то­ре­ния мифа об Эдипе. Но все-таки можно наде­яться, что роли отца и сына будут пере­пи­саны. Новые отцы в содру­же­стве с жен­щи­нами и другими муж­чи­нами начи­нают соз­да­вать новую пьесу.

Отцы и сыновья: прими­ре­ние

Клиент-мужчина, о котором шла речь выше и сон кото­рого пред­по­ла­гает клас­си­че­ский эдипов ком­плекс, рас­ска­зы­вал этот сон многим друзьям, учи­те­лям и пси­хо­те­ра­пев­там, потому что сон пре­сле­до­вал его долгие годы. Дон пред­ло­жил этому чело­веку тол­ко­ва­ние сна, несколько отлич­ное от того, какое мог бы дать доктор Фрейд, «Отец при­хо­дит забрать вас в мир, кото­рому вы при­над­лежите, в свой мир, мир мужчин. Вы напу­ганы и чув­ству­ете себя вино­ва­тым, потому что не знали отца, когда были малень­ким. Он поя­в­ля­ется вне­за­пно, нео­жи­данно и резко. Его поя­в­ле­ние и должно быть как удар. Он при­хо­дит забрать вас в вашу мужскую зре­лость». Мно­го­крат­ное воз­вра­ще­ние этого сна с самого отро­че­ства сви­детель­ствует о том, что пси­холо­ги­че­ская сила про­дол­жает действо­вать внутри мужчины, осо­знает он это или нет. Этому клиенту нужно было уйти из пси­холо­ги­че­ской ниши, которая больше ему не при­над­ле­жала, — от навяз­чи­вого оча­ро­ва­ния матери, которое вело в тупик, к зави­си­мо­сти в отно­ше­ниях с жен­щи­нами, — к новому состо­я­нию души, ума и сердца, к само­и­ден­ти­фи­ка­ции с отцом, само­при­нятию, уве­рен­но­сти в себе и осо­зна­нию своей мужской сути, спо­соб­но­сти дарить жизнь.

Этот переход никогда не про­хо­дит легко и гладко. Созре­ва­ние мужчины обычно идет мед­ленно, болез­ненно и бес­по­ря­дочно. Его начало вносит сума­тоху и смя­те­ние в без­мя­теж­ное до того суще­ство­ва­ние маль­чика. И сле­ду­ю­щие за этим поиски пси­холо­ги­че­ского рав­но­ве­сия нередко про­дол­жа­ются еще дли­тель­ное время после того, как завер­шится физи­че­ское пре­вра­ще­ние маль­чика в мужчину. Фак­ти­че­ски, считает Шеферд Блисс, лидер меж­ду­на­род­ного муж­ского дви­же­ния, многие мужчины в нашей куль­туре завер­шают переход из мира матери в мир отца к 40 годам.

Многих отцов охва­ты­вает уди­в­ле­ние, когда где-то в воз­ра­сте около 9 лет пси­холо­ги­че­ская сила под­тал­ки­вает сыновей ста­но­виться более похо­жими на них, про­во­дить с отцами больше времени. Как только это про­ис­хо­дит, отцы обычно находят много при­вле­ка­тель­ных дел. Необ­хо­димо обя­за­тельно в срочном порядке, чтобы отцы в таких случаях обра­ти­лись к другим муж­чи­нам и справи­лись с потерей соб­ствен­ного отца. Будущее наших сыновей зависит от того, найдут ли их отцы время, чтобы пооб­щаться со своими дру­зьями, пси­хо­те­ра­пев­тами, свя­щен­ни­ками, другими отцами, буфет­чи­ками, това­ри­щами по гольфу, сосе­дями и род­ствен­ни­ками. Когда мужчина в беседе с другим муж­чи­ной говорит о своих отно­ше­ниях с отцом, он тем самым откры­вает дверь в душу своему сыну.

Один мужчина так рас­ска­зы­вал о своем опыте отно­ше­ний с отцом. «Сейчас ему 70. На прошлой неделе я был у него и спросил о его отце и их отно­ше­ниях. Мой старик запла­кал. И я тоже, когда он рас­ска­зал мне, что никогда в жизни не сидел у отца на коленях и даже не при­ка­сался к нему. У меня в бумаж­нике есть фото­гра­фия, где отец под­дер­жи­вает меня на вершине скалы в горах. Мне там 7 лет и выгляжу я очень счаст­ли­вым и доволь­ным. Мой отец похож на Бога, под­дер­жи­ва­ю­щего меня в небе, такого силь­ного и гордого за своего сына. И этот человек, который держит меня, никогда в жизни не сидел на отцов­ских коленях! В моих глазах это делает его насто­я­щим героем: он справился со своей соб­ствен­ной болью и выра­стил меня.

Когда мне было 9 лет, отец стал отно­ситься ко мне кри­ти­че­ски; я назвал это “падение” наших близких отно­ше­ний. Мне до сих пор обидно и больно одно­вре­менно за тот период. Моему сыну 8 лет, и теперь моя очередь про­дол­жить геро­и­че­скую тра­ди­цию: я хочу начать с того места, где оста­но­вился мой отец, и понести своего сына дальше, вопреки своей обиде, боли и гневу. И даже лучше — при помощи этих старых чувств. Мы с отцом ста­рались избе­гать раз­го­во­ров на эту тему, но она лежала между нами, мешая сбли­же­нию».

Его собе­сед­ник поде­лился тем, как ему удалось нала­дить отно­ше­ния с сыном, несмо­тря на двух­лет­нюю борьбу и безо­б­разный развод. Оба роди­теля наго­ва­ри­вали сыну друг на друга. Во время всей этой тяжбы он оста­вался с матерью, и у отца не было воз­мож­но­сти встре­чаться с маль­чи­ком регу­лярно. Когда все это нача­лось, ребенку было 12 лет, и он повсюду высма­т­ри­вал фигуру отца. Вильям, куль­ту­рист, увле­ка­ю­щийся нар­коти­ками и живущий по сосед­ству, первым попал на эту роль. К счастью, дядя стал заби­рать маль­чика на выход­ные на свою яхту, а потом сосед-поли­цейский увлек маль­чика клас­си­че­ской борьбой.

«До того времени я оста­вался довольно пас­сив­ным, запу­тав­шись во всей этой зава­рухе, — при­знался отец. — Я не хотел вме­ши­ваться в жизнь сына и дер­жался на заднем плане. Потом я про­читал о новой мужской пси­холо­гии и понял, что сыну не нужна моя отстра­нен­ность. Никогда не забуду, как я услышал о том, что отец должен взять сына и пере­не­сти его во взро­с­лый мужской мир. Я пого­во­рил с другими отцами, сходил на кон­суль­та­цию, но самое главное — я пошел и взял своего сына. На денек на ста­рень­ких вело­сипе­дах мы отправи­лись за город. Мы начали раз­го­ва­ри­вать, потом зас­по­рили, но не поз­во­лили дойти делу до ссоры. Мы были вместе. И было хорошо. Теперь моя экс-супруга поз­во­ляет сыну при­хо­дить ко мне. Навер­ное, она уже не знала, что делать с его агрес­сив­но­стью, она почув­ство­вала, что я имею на него право! Когда я впервые увидел его после развода, ему было 14. Он пока­зался мне грубым и колючим: у него была большая бритая голова, медные цепи на груди и нож в кармане. Теперь это при­ят­ный под­ро­сток с чув­ством соб­ствен­ного досто­ин­ства и всего лишь серьгой в ухе».

Настой­чи­вость этого отца, воз­можно, спасла жизнь его сыну. Сын рас­ска­зы­вал кон­суль­танту о своих пережи­ва­ниях так: «У нас с отцом теперь хорошие отно­ше­ния. Мне бы не хоте­лось их поте­рять. Никто не понимал, что и гру­бо­сть, и нар­котики сви­детель­ство­вали лишь о том, что мне нужен отец. Но я все-таки хочу оста­ваться самим собой. И я постою за себя и не позволю ему через меня пере­шаг­нуть. Было бы ужасно, если бы такое слу­чи­лось. Но у каждого из нас есть право на свое мнение. И я так же упрям, как отец». И лицо этого прежде пуг­ли­вого маль­чика рас­полз­лось в улыбке.

В отличие от древних культур, когда отец начинал общаться с сыном после ини­ци­а­ции, в наше время, если отец не поя­вится на сцене, пока сын не подрос и не стал неу­пра­в­ля­е­мым, нет такой испы­тан­ной вре­ме­нем тра­ди­ции, которая бы их сое­ди­нила. Совре­мен­ный сынок может просто уйти. И нет куль­тур­ной силы, которая заставила бы его учиться быть муж­чи­ной у своего отца.

Я чув­ствую себя так, как будто с меня содрали кожу. Я думал, что, когда сын под­ра­стет, мы станем ближе. Но он не хочет ничего делать вместе со мной. Я чув­ствую себя обма­ну­тым.

Ник, отец шест­на­дца­ти­лет­него маль­чика

И более того: когда долго «отсут­ство­вав­шего» отца втя­ги­вают силами суда, школы или соци­аль­ных инсти­ту­тов в семейный скандал, вызван­ный пове­де­нием бун­ту­ю­щего от рас­те­рян­но­сти под­ростка, отец вме­ши­ва­ется с большим неу­до­воль­ствием. Между ним и сыном нет никакой свя­зу­ю­щей их основы, на базе которой можно было бы начать диалог и понять друг друга.

с. 60—79

Также в рубрике «О родителях»